Месть Атлантиды

Легче?! Легче перед чем? Впервые за это ужасающее утро девушка подняла на него взгляд. Принц был сосредоточен, и лишь в ледяных айсбергах его глаз словно полыхало закрытое льдом пламя. Победитель наслаждался своим триумфом. Но от его торжества ничего не останется после того как она выдержит все его экзекуции и сможет смело смотреть своим страхам в лицо!

Стук в дверь, казалось, оглушил своей громкостью. Но сознание проигнорировало тревожный звонок, зацепившись за иллюзорную надежду. Уверенность в том, что Домиций Лентул не допустит происходящего, не отпускала ни на миг. Потому что лишь первый советник Кассиопеи знал ее настоящую. Он был ее другом, и лишь одному ему были известны ее истинные мотивы и переживания. И только он мог повлиять на Кассия, успокоить, если требовалось, или хотя бы отвести в сторону от самой проблемы, дав ценную возможность все переосмыслить.

Надежды не оправдались. Воин дворцовой стражи, невозмутимый Адифал (имя цепного пса, охраняющего огненные чертоги атланского бога тьмы) этой преисподней, застыл в дверях. Было видно невооруженным глазом, что эта картина потрясла даже его. Элика шарахнулась от его изумленного взгляда и закрыла лицо руками. Она знала по рассказам Керры, что у него была дочь ее возраста, при встрече во время прогулок всегда отвечала на его искренне почтительный поклон теплой улыбкой, потому как очень льстило его восхищение ею как сильной женщиной с несвойственной кассиопейкайм внутренней силой. Не было ничего удивительного в том, как тот побледнел, увидев благородную гостью своего повелителя на коленях, в разорванном на груди платье и с отпечатком пятерни на щеке. Пораженно перевел взгляд на зажатые в руке цепи, затем снова на Элику. Но принцесса уже не видела его взгляда. Зато сам воин удостоился снежной лавины от взгляда своего правителя.

— Положи здесь и убирайся.

Зазвенела цепь, ломая своим многообещающим позвякиванием баррикады рассудка Элики. Ломая в щепки, медленно, закономерно, отозвавшись сковывающим холодом в пальцах. Шаги воина удалились, и принцесса нерешительно подняла голову, заранее зная, что увидит свой новый кошмар. Свой приговор.

— Подними голову, — невозмутимо приказал Кассий.

Девушка сжалась. Страшно подчиниться, еще страшнее показать свой страх и сопротивление. Закрыв глаза и покорно откинув голову назад, обнажая шею, Элика закусила губы, дабы не проронить ни слова, что бы он сейчас с ней не сделал.

Ее выдержки хватило ненадолго. Если к цепям за время своего путешествия в Кассиопею она привыкла, то при ледяном прикосновении металла к шее все ее заключенные в клетку сознания эмоции выбили двери. Дыхание перехватило, пальцы сами вцепились в леденящий металлический ободок, в тщетной попытке защитить горло от унизительной метки.

"Дай мне повод застегнуть на тебе рабский ошейник, и я это сделаю..."

— Не надо!!! — рассудок взорвался адским фейерверком, окончательно лишая контроля. — Кассий, нет! Что же ты делаешь?!

— Убери руки, — почти ласково посоветовал принц. — Не испытывай мое терпение.

Элика словно обезумела. Ее руки, готовые оттолкнуть от себя, расцарапать в кровь и бить, не переставая, непостижимым образом обхватили его колени, словно ища точку опоры и защиты в этой безумной душевной агонии. Она задыхалась. Только тепло чужого тела могло удержать ее сейчас на плаву в этой беспощадной жестокой реальности.

Но нет. Ее лишили даже этого. Безжалостные руки мужчины, к которому она так инстинктивно прижалась, признав в нем того, кто может уберечь ее от этого кошмара, бесцеремонно оторвали ее пальцы от своих коленей. Заботливым, а от того еще более ужасающим жестом убрали в сторону ее волосы, и шею вновь опалило смыкающимся холодом.

Что она могла сделать, растоптанная, униженная, у его ног?.. Руки предательски упали вдоль тела, не реагируя на призыв взбесившегося рассудка оберегать свою свободу до последнего вздоха. Щелчок замкнувшегося на шее замка отрезал все порывы, мгновенно раскроив жизнь на «до» и «после». Лед металла словно проник в кровь, серебристой змейкой заполняя капилляры, вытесняя бег крови, сковывая эти алые реки своей непримиримой властью.

Кассий отступил на пару шагов, любуясь проделанной работой. На его губах заиграла едва уловимая улыбка, так поразительно похожая на ту, которую художники в родной Атланте всегда рисовали на устах Лакедона. И под этим оскалом Элика словно сдалась, апатично отметив, как поникли ее плечи и рухнули стены внутренней силы, заживо погребая под своими обломками.

Рука принца уверенно ухватила кольцо рабского ошейника на шее новообращенной рабыни.

— Вот и все, девочка. Теперь ты мое животное на привязи. Моя вещь.

— Пощади... — обреченно выдохнула принцесса. — Не надо... Хочешь, избей меня плетью, хочешь, насилуй снова... Я буду послушной... Но прошу, сними его. Я не рабыня! Я не буду так жить!