Мессианское наследие

Дело в том, что за любыми сиюминутными действиями церкви в данную историческую эпоху стоит нечто, что можно назвать архетипом Церкви — структура, представляющая собой «сосуд избранный», «ковчег спасения в волнах времени». За всеми попытками его материального воплощения стоит Идеал, структура, основанная на возвышенных принципах, «сопричастности и единстве душ», которая по природе своей неподвластна коррупции. Это-то духовное восприятие Церкви остается неизменным, несмотря на все интриги Ватикана и папства. Такие папы, как Александр VI [180], к примеру, виновны во всех смертных грехах и преступлениях — от прямого убийства до инцеста и симонии. Он даже с невиданным цинизмом мог заявлять, что «он отлично послужил нам, этот миф о Христе». И тем не менее папа — всего лишь «викарий [наместник. — Пер.]Христа на земле».

Аналогичного принципа придерживается и Приорат Сиона. Как и папство, Приорат веками не боялся запачкать руки в грязи, и, видимо, потому его принципы оказались скрытыми под слоем всяческой нечистоты. Но подобно тому, как архетип Церкви возвышается над практикой Римского папства, так и за действиями Приората Сиона стоит аналогичная концепция — архетип рыцарского ордена. Каковы бы ни были сиюминутные акции Приората, его идеал, как и идеал Церкви, остается непоколебимо чистым и незамутненным. На этом онтологическом уровне Приорат является не просто неким тайным обществом, действующим параллельно и практически заодно с другими тайными силами. Нет, это самопровозглашенный страж возвышенной традиции, причастность к которой горят желанием подтвердить многие выдающиеся люди. Кроме того, в своей рыцарской ипостаси орден Приората Сиона — средство восстановления связей между человечеством и Богом.

Принцип рыцарства, насаждаемый Приоратом Сиона, носит характер архетипа. Он не ограничивается рыцарскими орденами, процветавшими в средневековой Европе. Он — на уровне идейной преемственности — связан с такими многоразличными структурами, как каста патрициев-воинов в Древней Спарте, Красная Ветвь [181]в дохристианском Ольстере, воинственные племена сиузов и шейенов на американском Западе, японские самураи и, разумеется, сикарии и зилоты времен земной жизни Иисуса Христа. Все эти организации имели жесткую дисциплину, определявшуюся кодексом, который носил не только морально-этический характер. Этот кодекс стремился привести деятельность человека в гармонию с порядком мироздания. Упомянутые организации включали в себя не только общественную и военную дисциплину, но и духовное послушание. Благодаря этому послушанию и дисциплине адепт, как считалось, действовал в согласии с Богоустановленным законом.

Как мы уже говорили во второй части этой книги, современная политика — это во многом вопрос эффектной подачи и «упаковки» товара, то бишь политических фигур. Если «товар» упакован привлекательно, то есть вызывает интерес и симпатии, то рыцарство — «упаковка» как нельзя более привлекательная. Оно способно предложить красочные ритуалы, праздничную обрядовость и пышность миру, который все более и более лишается причастности к подобным зрелищам и все сильнее скучает по ним. Рыцарство дает чувство преемственности, традиции секулярному миру, отрезанному от древних корней и ощущающему свою беспочвенность. Оно способно предложить ощущение величия людям, которым с малых лет вдалбливали в головы чувство собственной ничтожности и мизерности. Для людей, восстающих против навязанной им беспомощности, одиночества и изоляции, рыцарство обещает и реально дает причастность к некоему общему делу, единой братской идее, уходящей корнями в прошлое. Оно позволяет многим людям свойственное им тайное чувство причастности к некой тайной «элите», пусть даже не являющейся особо престижной в современном мире. Рыцарство может предложить иерархия ценностей, которая не является банальной и пресной, а зиждется на некоем ином, тоже традиционном основании — основании, которое служит отражением некоего Божественного замысла или плана. Оно может предложить ритуализованный и потому имеющий особую санкцию свыше канал выражения многообразных эмоций. Таким образом, рыцарство может являть воплощение принципа сплоченности, хранилище устоев веры и смысла бытия. В определенных условиях оно может стать аналогом веры, а его деятельность — эквивалентом смысла бытия. Громадный потенциал возрождения рыцарства наглядно продемонстрировала в годы Второй мировой войны Япония, где самурайский кодекс чести «Бусидо», ставший основополагающим принципом всей культуры Страны восходящего солнца, достиг своей кульминации в явлении, которое на взгляд Запада, кажется проявлением самого дикого «фанатизма» — явлении камикадзе [182].