Мессалина

Мессалина была вынуждена прислушаться к столь разумным доводам и поспешила в Лукулловы сады в сопровождении Ливии и нескольких женщин из числа гостей. Она даже не послала за своей обувью, оставленной в спальне, так и пошла — босиком, с растрепанными волосами, в разорванной тунике. Узнавая в этой странного вида женщине свою императрицу, многие римляне свистели ей вслед и посылали бесстыдные насмешки. Дважды ей пришлось прятаться в улочке, чтобы не попасть на глаза воинам, очевидно, уже посланным производить аресты. Женщины, которые поначалу пошли вместе с ней, вскоре ее покинули, убедившись, что сопровождают уже не императрицу, а беглянку.

Добравшись до Лукулловых садов, она послала надежных слуг во дворец за детьми и Вибидией, старейшей из весталок. Она числила эту женщину среди своих друзей и надеялась, что ее вмешательство будет ей защитой. Мессалина хотела, чтобы она обратилась к Клавдию не как к императору, а как к Великому понтифику и умолила его проявить великодушие.

Сделав распоряжения, Мессалина спешно занялась приведением себя в порядок: уничтожила следы оргии, надела чистую скромную тунику из белого льна. Пока Ливия причесывала ее, она гляделась в зеркало и чувствовала, что уверенность в себе возвращается к ней. Она улыбнулась своему отражению и подумала, что испугалась напрасно: она легко вернет свое влияние на Клавдия. Она не знала, что в этот самый момент Силия схватили на форуме, сковали цепями и увели в казарму преторианцев.

В ожидании детей она вышла в сад и остановилась у края бассейна, воду которого рябил легкий ветерок с моря. Уж не предвестие ли это бури, надвигающейся с Остии, о которой говорил Вектий Валент, подумала она.

В повозке, едущей в Рим, Клавдий, который любил дорогой поиграть в кости, теперь сидел неподвижно и молча; вид его был печален и строг. Вместе с императором ехали Нарцисс, Вителлий и Ларг Цецина, бывший консул. Отпущенник добился, чтобы в сложившейся обстановке император ему, Нарциссу, поручил командование преторианцами; Клавдий согласился, поскольку мало доверял Гете, которого оставил в Остии. Нарцисс подготовил записку о развратном поведении Мессалины и ее преступлениях и только начал зачитывать документ императору, как тот вдруг воскликнул:

— Я не могу в это поверить! Мессалина проявляла ко мне столько любви и нежности! И потом ведь есть Октавия, Британик!

Нарцисс всеми силами стремился сопровождать Клавдия в пути и взять командование гвардией из опасения, что Цецина и в особенности Вителлий, который, как он знал, весьма благосклонно относился к императрице, повлияют на настроение Клавдия. И он обрадовался, что ему удалось добиться своего, когда услыхал, как Вителлий ответил Клавдию:

— Надо быть из мрамора, чтобы не расчувствоваться при виде такой красивой и ласковой женщины.

— Ты согласен со мной, Вителлий? — оживился Клавдий. — Можно ли поверить, что моя нежная Мессалина — потаскуха?

— О преступление! О злодеяние! — вздохнул Вителлий.

— Что ты хочешь этим сказать, Вителлий? — обратился к нему Нарцисс. — Ты имеешь в виду злодеяния, совершенные Мессалиной, или, напротив, ты утверждаешь, что мы несправедливо ее обвиняем?

— Уж не знаю, что и думать, — запинающимся голосом ответил Вителлий.

— Мир очень жесток, увы! — в свою очередь, вздохнул Цецина.

Мессалина отправила раба во дворец, приказав доставить ей легкую повозку, запряженную самыми быстрыми лошадьми из императорской конюшни. Но раб не возвращался, и Мессалина сгорала от нетерпения. Она пыталась как-то отвлечься, играя с Октавией и Британиком, которых ей только что привели. В конце концов она послала Ливию нанять лошадь и повозку. Ливия вскоре вернулась и сообщила, что лавки все закрыты, а народ пошел на форум, где уже арестовали Силия. Все же ей удалось добыть у смотрителя свалки двухколесную тележку, запряженную клячей, одну из тех, на которых вывозили мусор из садов. Подавив в себе отвращение, Мессалина села в нее вместе с детьми. Омерзительная тележка, которой правила сама Мессалина, скрипя осями, тронулась в путь. Чтобы выиграть время, Мессалина решила ехать через Тиберинский остров. Больные проказой, по обыкновению четыре раза в год проводившие ночь в храме Эскулапа в тщетной надежде на выздоровление, и те, что лежали у входа в храм, сбежались к странной повозке, привлеченные красотой сидевшей в ней женщины-возницы. Мессалина отогнала их ударом хлыста и дернула вожжи, чтобы поторопить невозмутимого коня.

Тележка выехала на мост Цестия, чуть было не опрокинувшись из-за того, что задела колесом стоящий на углу моста обелиск, затем направилась к Авентину и наконец выехала на Остийскую дорогу.

Очень скоро Мессалина увидела вдалеке императорскую повозку в сопровождении всадников. Мессалина остановилась, сошла на землю и, попросив детей ждать ее на месте, предпочитая, чтобы они не видели ее вымаливающей пощаду у их отца и оставляя себе возможность привлечь их в качестве последнего средства, двинулась пешком навстречу Клавдию.