Месяц Седых трав

– По-разному – так по-разному! Что, поскачем наперегонки во-он до того саксаула? Айда?

– Айда! – тряхнув головой, Джэгэль-Эхэ погнала лошадь с такой скоростью, что юноша вынужден был о-очень о-очень напрячься, чтобы ее хотя бы чуть-чуть догнать, а уж о том, чтобы перегнать, не шло и речи.

– Ну, что? – Девушка насмешливо оглянулась. – Так и будешь тащиться, как старая скрипучая телега?

– Зато ты летишь, словно птица, – ничуть не обиделся Баурджин. – Хотя, конечно, могла бы и подождать.

– Так мы ж вроде наперегонки договаривались?

Юноша рассмеялся и тут же предложил больше не устраивать скачки, а просто проехаться рядом по степи или вот здесь, в сопках. Джэгэль-Эхэ улыбнулась, на этот раз вполне открыто, без всякой насмешливости. Ох, какая у нее была улыбка! Как яркий солнечный лучик, прорвавшийся сквозь тяжелые дождевые тучи к земле, как лунная дорожка на темной глади воды, как семицветная радуга в дрожащем небесном мареве.

– Зубы твои, как жемчуг, – в полголоса произнес на ходу Баурджин. – А губы – как розовые кораллы.

– Интересно как ты говоришь, – обернулась девушка. – Сам придумал?

– Нет, – честно признался молодой человек. – Это чьи-то стихи, а вот чьи – хоть убей, не помню.

– И не надо. – Джэгэль-Эхэ опустила очи. – Ты это так произнес… как будто сам и придумал. Пусть так и будет, ладно?

Баурджин улыбнулся, чувствуя, как сердце начинает петь, а в душе поднимается кипучая радость. Ишь как заговорила Джэгэль-Эхэ! Если так и дальше пойдет дело…

– Спустимся вниз, к реке? – предложила девушка. – Там такие красивые места! Прозрачная – видно дно – вода, зеленые деревья, кусты… И тишина. Лишь только слышно, как плещут о песчаный берег волны.

– Знаешь что, Джэгэль? – пустив коня рядом, Баурджин взял в свою ладонь девичью руку. – Мне кажется, ты тоже могла бы сочинять стихи!

– А может, я их и сочиняю? – Джэгэль-Эхэ хохотнула, но руку не выдернула, и потенциальный жених счел это добрым для себя признаком.

Ближе к реке вьющаяся меж камней и деревьев тропа расширялась, так что по ней смогли бы проехать в ряд три, а то и четыре всадника, причем – не касаясь друг друга. Жаркое солнышко ласково светило из-за зеленых веток, отчего лучи его тоже казались какими-то зеленоватыми, искрящимися, радостными. В кустарниках ласково пели птицы, перескакивали с дерева на дерево белки, высоко-высоко в лазурном небе, неподвижно расправив крылья, парил коршун. Пахло утренней свежестью, хотя было уже далеко не утро, порывы легкого ветерка приносили из степи сладковатый запах клевера, от реки явственно несло прохладой.

Шум потока все приближался, становился отчетливее, слышнее, и вот уже за зелеными кронами заблестела широкая полоска воды. Немного проехав вниз по течению, Баурджин и Джэгэль-Эхэ очутились на заливном лугу, полном изумрудно-зеленой травы и цветов: сине-голубых колокольчиков, лимонно-желтых купальниц, разноцветных фиалок, медуниц, васильков.

– Славно как! – оценил красоту Баурджин. – Нет, в самом деле, славно! Давай здесь остановимся, Джэгэль.

Девушка придержала коня:

– Я только что хотела сама тебе это предложить.

Пустив лошадей пастись неподалеку, молодые люди завалились в траву, глядя в высокое небо. Привстав, Баурджин сорвал крупный темно-голубой василек, протянул девушке – смотри, мол, какой красивый. Та улыбнулась и, повернув лицо к юноше, пристально посмотрела ему в глаза:

– Какой ты… Необычный… Светлый. У тебя всегда такие волосы или просто сейчас выгорели на солнце?

– Всегда такие. Не нравятся?

– Нравятся…

В блестящих карих глазах степной красавицы плясали золотистые чертики, рот был полуоткрыт, и меж нежными коралловыми губами сверкали ослепительно белые зубы.

– Какая ты красивая! – искренне восхитился Баурджин и, обняв девушку, поочередно дотронулся губами до ее щек, а затем – нежно-нежно – поцеловал в губы, в любой момент ожидая отпора – не всякой кочевнице нравился жаркий вкус поцелуя. Нет, вроде бы обошлось, не вырывалась… скорее даже, наоборот…

– Сделай это еще раз! – обнимая парня за шею, прошептала Джэгэль-Эхэ. – И еще… еще… еще…

Сбросив свой дээл, Баурджин размотал пояс, стягивающий дэли девушки. Размотал, распахнул, обнажив стройное бронзовое тело – атласные плечи, высокую тугую грудь с коричневыми сосками, плоский живот с пленительною ямочкой пупка… Юноша осторожно накрыл губами упругий сосок… затем – второй, потом потянулся к пупку… и, захватив руками узкие шерстяные штаны Джэгэль, стянул и их, отбросив далеко в траву… Куда тут же полетела и остававшаяся на нем одежда…

И тугой комок тесно переплетенных тел покатился по мягкой траве к реке… вот —остановился, замер… И щекочущие девичьи руки застыли на спине юноши, карие, с золотистыми чертиками, глаза, закатились, а из пухлых розовых губ вырвался стон…

– Только ты не думай, что этого достаточно для нашей с тобой свадьбы! – пригладив растрепавшиеся волосы, предупредила Джэгэль-Эхэ. – Это мы просто так, познакомились.

– Ну, ясное дело, познакомились, – с самым серьезным видом кивнул Баурджин, чувствуя, как внутри него совершенно истерически смеется Дубов.