Мещане

Все это скоро объяснилось: когда Бегушев после второго звонка вошел в вагон, то на самых первых шагах увидал кузена своего - генерала Трахова. Понятно, что граф Хвостиков, сообразивший, что Трахов непременно поедет в первом классе, от него удирал, считая генерала злейшим врагом себе за то, что тот откровенно написал о нем Тюменеву. Встретя кузена, Бегушев сначала сделал довольную мину, но потом переменил ее на сердитую, вследствие того, что вместе с генералом ехала и супруга его, m-me Трахова... Здесь я должен оговориться, что этим именем сию даму никто никогда не называл, и все именовали ее Татьяной Васильевной, даже мужу ее давали иногда титул не генерала Трахова, а мужа Татьяны Васильевны, - до такой степени она была лицо распространенное.

Как ни было неприятно Бегушеву, однако он уселся рядом с своими родственниками. Татьяна Васильевна сначала осмотрела его с головы до ног, а затем не преминула обратиться к нему с упреком:

- Я вас тысячу лет не видала и только мельком иногда слышу об вас!

- Уж не тысячу же лет, - возразил Бегушев.

- Немного меньше!.. Впрочем, нынешний год мы не видимся даже и с вашим другом, Ефимом Федоровичем Тюменевым.

- Теперь, вероятно, вы будете опять скоро видаться с ним, - проговорил с улыбкой Бегушев.

- Вы думаете?.. - спросил с радостью генерал. - Поэтому вы говорили ему, убедили его?

- Нет, но по другим обстоятельствам я это предполагаю.

Татьяна Васильевна внимательно прислушивалась к их разговору.

Если бы Бегушева спросили, чтобы он сказал, какая, по его мнению, самая противная и несносная женщина в России, то он, конечно бы, не задумавшись, указал на свою кузину, которая тоже, в свою очередь, не прилюбливала его. По происхождению своему Татьяна Васильевна была дочь некогда известного масона, богача и скупца, и в молодости она до приторности сладким языком писала сентиментально-нравственные повести. Сделавшись дамою, Татьяна Васильевна пыталась было играть роль в наших государственных и дипломатических кружках, но тут у ней не вытанцовывалось, и она, перейдя в оппозицию, устремилась в православие: устроила у себя домовую церковь, наняла священника и ежедневно выстаивала заутреню, обедню и даже вечерню. Последнее время Татьяна Васильевна, по преимуществу, витала в области спиритизма. Благодаря всем этим штучкам она слыла в обществе за женщину очень умную и в высокой степени нравственную, хотя в этом отношении, кажется, никогда не могло и быть ей опасности, так как Татьяна Васильевна с самых юных лет одновременно походила на лягушку и на сову, вечно была с флюсом то на одной щеке, то на другой, вечно пахнула какими-то аптекарскими травами, мазями и вообще, как говорил про нее Бегушев, она принадлежала не к женщинам, а к каким-то бесполым существам, потому что не представляла в себе никаких женских признаков. Будь на месте генерала другой человек, он давно бы убежал от Татьяны Васильевны на край света, утопился бы, удавился; но он, в силу своего превосходного пищеварения, как будто бы не видел ее безобразия, не чувствовал ее злого характера, и только одно его очень уедало: это ее философствование. Что касается до Тюменева, то почти положительно можно сказать, что Татьяна Васильевна была влюблена в него или, по крайней мере, она долгое время и с большим увлечением считала его идеалом всех мужчин. Тюменев же, действительно весьма часто бывавший у Траховых, делал это вначале чисто по служебному расчету, чтобы показывать себя в известном, высшем слое общества, а потом у него это обратилось в привычку; кроме того, Татьяна Васильевна очень уж ему и льстила.

- Вы, кузен, предполагаете, что Тюменев опять будет посещать нас; но он сказал вам, за что я на него сердита? - спросила Татьяна Васильевна, сделав сильное ударение на слове за что.

- Муж ваш мне говорил, что вы сердитесь на Тюменева за его дурное поведение.

- Более чем дурное, - ужасное, совершенно непонятное для меня в нем; но, без сомнения, вы в этом случае не будете со мной согласны!

- Совершенно не согласен, - отвечал Бегушев и, видя, что кузина начинает посерживаться, решился еще более ее разозлить: - А мы тогда, кузен, с вами в Париже очень недурно позавтракали у Адольфа Пеле!.. - отнесся он вдруг к генералу.

- Отлично!.. Превосходно!.. - подхватил было тот с одушевлением, но, вспомнив о присутствии супруги, мгновенно смолк.

Татьяна Васильевна терпеть не могла гастрономических восторгов мужа и с отвращением всегда говорила, что он не для того ест, чтобы жить, но для того живет, чтобы есть. С приближением к Любаньской станции генерал, впрочем, не вытерпел и, как-то особенным образом встрепенувшись и взяв Бегушева за руку, проговорил ему почти нежным голосом:

- Вы пойдете со мной поужинать?

- Непременно! - утешил его тот.

Когда поезд остановился, они отправились в вокзал.

- Пришли мне чаю! - приказала Татьяна Васильевна мужу.

- А хлеба белого хотите?.. - спросил он ее.

- Нет, я с просфорой буду пить!

Войдя в вокзал, генерал прежде всего исполнил приказание супруги и отправил к ней в вагон огромный чайник чая с приличным количеством сахара.