Мещане

- И есть, и нет!.. Мизантропия в высшей степени. Вы, я думаю, слышали наш разговор: каждое слово его дышало ядом.

- Но в этом ничего нет опасного?

- Опасного, конечно, нет; но ему самому, вероятно, очень тягостна жизнь.

Эти слова доктора нисколько не обеспокоили Домну Осиповну: она твердо была уверена, что вся мизантропия Бегушева (что такое, собственно, за болезнь мизантропия, Домна Осиповна хорошенько не понимала), - вся его мизантропия произошла оттого, что к ней приехал муж.

- От этой болезни я надеюсь вылечить его, - сказала она.

- Без сомнения!.. - воскликнул Перехватов. - Женщины в этом случае гораздо полезнее докторов! Кто любит и любим, тот не может скучать и хандрить!

Домна Осиповна нисколько не оскорбилась на такое откровенное замечание доктора, который, все еще находясь под влиянием беседы с Бегушевым и как бы не удержавшись, присовокупил:

- Какой, однако, чудак господин Бегушев; я лечу во многих барских и купеческих домах, но и там, даже между людьми самыми отсталыми, не встречал таких оригиналов по мысли.

- Оттого, что он умнее этих людей, - заметила Домна Осиповна.

- Конечно, оттого! - подтвердил доктор, но вряд ли втайне думал это.

В передней Домна Осиповна, подавая ему на прощанье руку, вместе с тем передала и десятирублевую бумажку, ценность которой Перехватов очень точно определил по одному осязанию и мысленно остался не совсем доволен такой платой. "Хотя бы за массу ругательств на докторов, которую я от господина Бегушева выслушал, следовало бы мне заплатить пощедрее!" - подумал он.

- Барин скоро выздоровеет? - спросил вдруг каким-то диким голосом Прокофий, тоже провожавший доктора.

- Вероятно, скоро! - успокоил его тот.

Физиономия Прокофия просияла.

Когда Домна Осиповна возвращалась к Бегушеву, странная мысль мелькнула у нее в голове: что каким образом она возвратит от него сейчас только отданную ею из собственных денег десятирублевую бумажку? Бегушев, впрочем, сам заговорил об этом:

- Что же вы не взяли денег дать доктору?

- Я дала ему десять рублей, - отвечала Домна Осиповна.

- Мало это!.. Они нынче очень жадны! - проговорил Бегушев.

- Совершенно довольно, а то вы его избалуете; он и с нас, грешных, будет того же требовать.

Домна Осиповна не любила ни своих, ни чужих денег тратить много.

- В таком случае возьмите со стола сторублевую и расплачивайтесь с ним, как знаете.

Домна Осиповна с удовольствием исполнила это приказание и, беря деньги, увидала рецепт.

- Послать надо это? - спросила она.

- Да! - произнес не совсем охотно Бегушев.

Домна Осиповна немедля отправила Прокофия в аптеку, а сама подошла к кровати Бегушева и даже встала перед ним на колени.

- Ты не сердишься теперь больше на меня? - говорила она нежным голосом и, поймав руку Бегушева, начала ее целовать. - Ах, как я люблю тебя! шептала она.

Бегушев тоже умилился душой.

- Действительно, - сказал он, - надобно, чтобы женщина меня очень любила: я сознаю теперь, какой я злой и пустой человек.

- Ты не злой, но очень ты умен! - заметила Домна Осиповна.

- Поглупей - лучше бы было?

- Лучше! - отвечала Домна Осиповна. - А доктор, скажи, как тебе понравился?

- Пролаз, должно быть, великий!

- Но собой, не правда ли, как он хорош?

- Красота придворного лакея, - определил Бегушев.

- Ах да, это верно! - подхватила Домна Осиповна.

В самом деле доктор напоминал ей несколько придворного лакея, но, впрочем, она любила в мужчинах подобную красоту.

Бегушев между тем сделался опять серьезен.

- У меня просьба к тебе: напиши от меня, под мою диктовку, письмо к Тюменеву, - проговорил он.

- С удовольствием! - сказала Домна Осиповна и села за письменный стол.

Бегушев стал диктовать ей:

- Любезный друг! Я болен и это письмо пишу к тебе рукою Домны Осиповны. Приезжай ко мне на святках погостить; мне нужно поговорить и посоветоваться с тобою об очень серьезном для меня деле. - "О каком это серьезном деле?" подумала Домна Осиповна, заканчивая письмо.

- А какие могут быть у вас серьезные дела с Тюменевым? Может быть, какая-нибудь старая любовь, про которую он знает? - спросила она Бегушева, как бы шутя.

- Вовсе не любовь, а хочу с ним посоветоваться о наследстве после себя, - объяснил Бегушев.

- О нет, не верю, - продолжала Домна Осиповна в том же шутливом тоне; а потом, когда она ехала от Бегушева в его карете домой, то опять довольно странная мысль промелькнула в ее голове: "Что, неужели же Бегушев, если он будет делать духовную, то обойдет ее и не завещает ей хоть этой, например, кареты с лошадьми!" Но мысль эту Домна Осиповна постаралась отогнать от себя.

- О господи, пусть он живет; он единственное сокровище мое, прошептала она и несколько даже рассердилась на себя. Но что делать: "гони природу в дверь, она влетит в окно!"

Глава II