Мерзкая плоть

— Приятный, серьезный молодой человек, — говорила о нем герцогиня, — и одно удовольствие видеть юношу и девушку, так искренне расположенных друг к другу. Разумеется, ничего еще не решено, но из вчерашнего разговора с Фанни Троббинг я поняла, что он уже затрагивал с ней эту тему. Думаю, что к Рождеству все будет улажено. Они, конечно, небогаты, но этого теперь ждать не приходится, а о его способностях мистер Фрабник отзывается очень лестно. Один из самых многообещающих людей в своей партии.

— Что ж, — сказала леди Периметр, — дело ваше, но я бы особенно не мечтала, чтобы моя дочь вошла в это семейство. Все они с гнильцой. Что отец, что сестра, а уж про младшего брата я такое слышу…

— Я не говорю, что сама выбрала бы для нее такого мужа. У всех Злопрактисов кровь подпорчена, в этом вы правы… но ведь знаете, дети нынче такие упрямые, и к тому же они так любят друг друга… а молодых людей сейчас так мало. Я, по крайней мере, их как-то совсем не вижу.

— Поганцы все как один, — сказала леди Периметр.

— И они, говорят, устраивают такие ужасные вечера. Просто не знаю, что бы я стала делать, если бы Урсула захотела там бывать… Несчастные Казмы…

— Я бы на месте Виолы Казм выпорола эту девицу, чтобы вела себя прилично.

Разговор о молодом поколении растекался по гостиной, заразительный, как зевота. Член королевской фамилии отметил отсутствие молодежи, и те счастливые матери, которым удалось привести на буксире хоть одну послушную дочь, пыжились от гордости и сострадания.

— Я слышала, у них сегодня опять какой-то вечер, — сказала миссис Маус. — На этот раз в аэроплане.

— В аэроплане? Это просто поразительно.

— Мэри мне, конечно, никогда ничего не рассказывает, но ее горничная говорила моей горничной…

— Меня вот что интригует, Китти, милочка, чем они, собственно занимаются на этих своих вечерах? Как тебе кажется, они…

— Судя по тому, что я слышу, дорогая, думаю, что да.

— Ах, вернуть бы молодость, Китти! Как вспомнишь, на какие ухищрения нам приходилось идти, чтобы хоть отчасти согрешить… эти встречи под утро… а в соседней комнате спит мама…

— И притом, дорогая, я далеко не уверена, что они ценят это так, как ценили бы мы… молодежь так уверена в своих правах…

— Si jeunesse savait.

— Si viellesse pouvait [12], Китти!

Позже в тот же вечер мистер Фрабник стоял в почти опустевшей столовой, допивая бокал шампанского. Еще один эпизод в его жизни закончен, еще раз счастье поманило и скрылось. Бедный мистер Фрабник, думал мистер Фрабник, бедный, бедный старый Фрабник, раз за разом на грани высокой истины, на пороге какого-то преображения, и каждый раз — осечка. Всего лишь премьер-министр, не более, заклеванный коллегами, источник дохода для низкопробных карикатуристов. Наделен ли мистер Фрабник бессмертной душой? Есть ли у него крылья, свободен ли он, рожден ли для вечности? Он отпил шампанского, потрогал ленту ордена „За заслуги“ и смирился с земной юдолью.

Вскоре к нему подошли лорд Метроленд и отец Ротшильд.

— Марго уехала — на какой-то вечер в дирижабле. Я битый час проговорил с леди Энкоредж о молодом поколении.

— Сегодня все, по-моему, только и говорят, что о молодом поколении. Скучнейшая тема.

— Не скажите. В конце концов, какой во всем этом смысл, если некому будет продолжать?

— В чем именно? — Мистер Фрабник оглядел столовую, где уже не осталось никого, кроме двух лакеев — они стояли, прислонясь к стене, и казались такими же восковыми, как цветы, присланные утром из загородных оранжерей. — В чем во всем какой смысл?

— Ну, в управлении страной.

— По себе скажу — почти никакого. Работаешь как вол, а взамен получаешь ничтожно мало. Если молодые придумают, как обойтись без этого, можно только пожелать им удачи.

— Мне ясно, о чем говорит Метроленд, — сказал отец Ротшильд.

— А мне, хоть убей, не ясно. У самого у меня детей нет, и слава богу. Я их не понимаю и не стремлюсь понять. После войны у них были такие возможности, как ни у одного другого поколения. Им выпало на долю спасти и усовершенствовать целую цивилизацию, а они с утра до ночи дурака валяют. Вы поймите меня правильно, я всей душой за то, чтобы они веселились. Викторианские взгляды действительно были, пожалуй, слишком строги. При всем уважении к вашему сану, Ротшильд, я должен сказать, что в молодые годы немножко распутства — вполне естественно. Но в нынешней молодежи есть что-то порочное. Чего стоит хотя бы ваш пасынок, Метроленд, или дочь несчастного лорда Казма, или брат Эдварда Троббинга.