Мерзавец (Знахарь 3)

- Они останутся в колодках без пищи и воды до тех пор, пока их друзей не вернут, - приказал хозяин охраннику.

Павел слышал его. Сознание, казалось, оставило его. Тело не желало терпеть страшную боль, и только отрешенность и безразличие к своей судьбе не давали ему впасть в отчаянием. Ему давно было безразлично - жив он или умер. Колодки стояли на открытом месте, посреди площади. Жгучие лучи южного солнца нагревали изуродованную, кровоточащую спину Павла. На кровавое пиршество слетелись насекомые. Рабы, согнанные на представление, радостно смотрели на пытки и мучения белых. Ни Павла, ни эльфов никто из них не любил. Осознание того, что кому-то хуже, что кого-то унижают, над кем-то издеваются, а тех смельчаков, что имели смелость сбежать, поймают и убьют, наполняла сердца рабов радостью. Если бы рабам было позволено, то они забросали бы Павла камнями и забили палками насмерть.

Мове стонал, корчился и извивался в колодках, сдирая кожу на руках и ногах.

- Пить! - стонал он, хотя прошло всего два-три часа.

Никто не торопился принести воды. Площадь была пуста.

Сами небеса проявили к мученикам свою милость. Небольшая туча пролилась потоками дождя. Вода не успевала впитываться в песок, так много её было.

-- Спина, моя спина, - тихо стонал Мове, всхлипывая.

* * *

Когда негры привезли и вывесить на площади Наказаний тела трех беглецов, Павла и Мове освободили и бросили в тень. Умирать.

Глаза Павла засверкали, кулаки сжались, а лицо окаменело.

- Помнишь, ты удивлялся, зачем я живу? У меня нет жены, нет детей, нет любимой, я стал чужим для своих друзей. Я не был двадцать лет на родине. У меня не было иной цели в жизни, кроме спокойной, комфортной старости.

- У тебя есть друг! Это я!

- А у тебя есть долги дома. Твои жена и дети не выживут одни. Так найди в себе мужество встать! Мы должны добраться до хижины, должны намазать спину мазью из алоэ. Нам необходимо выжить. Мы убьем охрану и захватим судно!

- Умрем достойно! - Мове дернулся и застонал. Его голос прервался, он начал задыхаться.

- Идем! Иначе мы сгнием здесь, - зарычал Павел.

Мове отдышался.

- Никогда не видел тебя таким решительным. Мне казалось, что в тебе отсутствуют все три человеческих страсти. Ни жажды власти, ни богатства, ни женщин в тебе нет.

- Моя нация очень терпелива, но когда оно кончается ... Мы можем сотни лет смириться и ждать, а потом ужасный, кровавый бунт!

- Ты очень нетерпелив. Я имею в виду для своей нации. Всего десять лет, - криво улыбнулся Мове.

- Не тяни время. Сосредоточился. Встал.

* * *

Казалось, что дорогу до хижины не одолеть. Эльф не стонал, не канючил, но его серое, после пытки, лицо сделалось черно-белым. Его глаза ввалились, белки покраснели от крови, дыхание стало хриплым, и последнюю сотню метров Павлу пришлось подставить Мове своё израненное плечо.

- Если к утру меня залихорадит, то мы не сможем захватить судно, - прошептал Павел. Он лежал на животе, уткнувшись лицом в нары.

- На что ты вообще рассчитываешь? Там дюжина матросов ночует на борту! Нам не справиться даже с одним.

- Утром. Всё узнаешь утром.

- Ты мне не доверяешь? Своему единственному другу! - с обидой в голосе прошипел Мове.

- Стены имеют уши, - устало сообщил Павел.

- Если бы кто-то услышал наш разговор и донес, то нас бы уже скормили собакам.

- Нет. Рабы или надсмотрщики подумают, что у меня горячечный бред. Хватит болтать. Не трать силы. Ты говорил, что можешь войти в транс и заставить боль отступить?

- Раньше мог. Сейчас не знаю, - с сомнением прошептал эльф. Он на самом деле попытался сосредоточиться. Павел мог бы усыпить эльфа, но жалкие остатки магии нужны ему были для бегства.

И Павел, и Мове всю ночь практически не спали, лишь изредка проваливаясь на несколько минут в беспамятство. Под утро опять начался ливень. Огромная черная туча закрыла всё небо.

- Ты можешь идти? - спросил Павел эльфа.

Мове сполз на пол и, ухватившись за столб, смог встать почти без стонов.

- Молодец! - Павел разговаривал хрипло. В легких что-то булькало, и он старался обращать на это поменьше внимания.

Оба вооружились тонкими длинными ножами, похожими на короткие шпаги. За ношение оружия рабам полагалась мучительная смерть, но сегодня два друга так и так шли умирать.

- Я уже свободен! - поднял свою маленькую шпагу эльф.

Его голос был полон благородства. Павел позавидовал ему.

"Кто я есть? Правнук крепостного, фактически, раба. Сын колхозника, чудом пережившего и предвоенные голодовки, и саму войну, так и не успевшего понять, что он свободен. Я всю жизнь прожил по программе, по инструкции, по правилам. Даже став всесильным Святым магом я остался рабом привычных понятий, я никогда не был свободным, и рабство не тяготило меня", - подумал Павел.

- Как бы гроза не разбудила негров на судне, - забеспокоился эльф.

- Грохочет далеко. В любом случае нам стоит поторопиться.

Короткие штаны промокли мгновенно, а обувь рабам не полагалась.

Павел пил дождь на ходу, с удовольствием глотая прохладную воду.