Мертвее не бывает

— Черт возьми, убирайся отсюда.

Другого мне не остается. Я кое-как перебираю ногами, ежесекундно оступаясь и норовя упасть. Расстегнутые кандалы на моих ногах еще больше усугубляют мое положение. А наручники, словно дорогие сердцу браслеты, поблескивают при лунном свете. В одной руке зажата фотография Аманды Хорд. И мне негде спрятать свою разбитую задницу.

Ярдов через десять я загибаюсь от новых спазмов. На этот раз они сопровождаются рвотой. Опершись о крышу припаркованной машины, я как можно скорей делаю свое дело, а затем судорожно хватаю ртом предрассветный воздух. Когда приступы проходят, я оглядываюсь вокруг в поисках какого-нибудь темного угла. Однако до рассвета остается совсем немного. Так что темные углы — ненадежное пристанище. Домой, сказала Лидия. Иди домой и загляни в холодильник. Она ведь не в курсе, что мои запасы утащил какой-то придурок. Оттолкнувшись от машины, я из последних сил иду вниз по улице.

В конце квартала я с облегчением облокачиваюсь на указатель: пересечение Третьей и авеню Си. На Третьей живет Иви. Через один квартал отсюда, между авеню Эй и Би. Иви позаботится обо мне. Она сделает все возможное.

И в ней течет кровь. Целых пять кварт.

Пересилив себя, я заворачиваю направо по Си, подальше от Иви и от ее крови, что может стоить ей жизни.

Кристиан и Ликвидаторы непременно найдут меня. Мне нужно укрытие. Где-то глубоко, глубоко под землей, где я смогу пережить последние приступы невыносимой, скручивающей, безжалостной боли. Я поднимаю глаза к небу: стало почти совсем светло, так что глаза у меня начинают слезиться.

Мне нужно залечь на дно.

Голубые заграждения, установленные у входа в здание заброшенной школы на Девятой улице, все еще стоят на месте. Однако полицейской машины уже нет. Пять тридцать утра.

На улицах сплошные пробки и куча людей, но мне некогда искать обходные пути: менее чем через час взойдет солнце и превратит меня в пыль. Протиснувшись между двух козел и сгорбившись, насколько возможно, я спешу ко входу в школу. На двери новая цепь и более крепкий замок. Я слишком слаб, чтобы сорвать его или выломать плечом дверь. Забраться по стене мне также не под силу. Может, если бы меня не одолевали приступы, я мог бы взобраться по водосточной трубе. Если попробовать это предприятие сейчас, то на полпути спазмы атакуют меня, и я пролечу около двух этажей вниз головой. И этого уже будет достаточно, чтобы навеки забыть о всех моих проблемах. Нет, так не пойдет… Вместо этого я присматриваюсь к окнам на первом этаже. Стальные решетки, установленные почти на каждом из них, за последние два года изрядно пострадали от той или иной формы вандализма. Через некоторое время я нахожу нужное мне окно, где нижний край буквально выдран из кирпичного карниза.

Нижний край решетки можно отогнуть, правда, только на несколько дюймов, а я далеко не Дюймовочка. Тогда я присаживаюсь на корточки, руками цепляюсь за решетку и, помогая себе ногами, дергаю ее вверх. Решетки сделаны из тяжелой добротной стали и накрепко вкручены в кирпичные стены здания. Причем края решеток украшены изящными, но заостренными зубцами. Они-то и впиваются мне в ладони прямо через фотографию, которую я, абсолютно этого не осознавая, все еще сжимаю в правой руке. Решетка поддается и начинает загибаться наверх. Слышу, как на улицу заворачивает грузовик санитарной службы. В нескольких ярдах от меня, на тротуаре, навалена изрядная куча мусора. Тут, как назло, атакуют спазмы и норовят выбить у меня почву из-под ног. Раздается скрип тормозов, и грузовик замедляет свой путь прямо у здания школы. Зажмурив глаза, я напираю на решетку из последних сил. Ее зубчатые края проходят сквозь мои ладони с той же легкостью, с какой они прошили фотографию. Набегает вторая волна спазмов, ощущение такое, будто еще немного — и меня буквально вывернет наизнанку. Решетка загибается еще выше, возможно, теперь образовавшейся щели будет достаточно, чтобы я пролез внутрь. Я снимаю свои ладони с зубцов, как с шампуров, разбиваю ими обнаженное стекло и, схватившись за изодранный и колючий подоконник, что есть силы проталкиваюсь внутрь. Уже слышно, как грузовик останавливается позади меня. Разбитое стекло вгрызается мне в живот, странно, но спазмы неожиданно утихают. Верхняя часть моего туловища уже почти в мрачной безопасности здания, а вот с нижней — проблемы. Мои штаны цепляются за зубец решетки. Я с силой дергаю их, и вот теперь я весь в относительной безопасности — в темной пустой классной комнате.

Встав на колени прямо на битое стекло, я в окно наблюдаю за ребятами из санитарной службы. Они по очереди вылезают из грузовика. Затем, всунув руки в отверстия, я хватаю прутья решетки и притягиваю ее на место. Тянуть обратно легче, чем отрывать ее от окна. Я стараюсь приладить ее как можно ближе к окну, чтобы щели не было заметно с улицы. Затем, осторожно просунув руки между осколками стекла, все еще торчащими в раме, я снимаю фото с окровавленного зубца решетки.

Сознание покидает меня.