Мертвая зыбь

И в самом деле, «Трест» оказывался перед дилеммой: отдать предпочтение ОРА или ВМС? В Якушеве кипел азарт игрока. Игра была сложной: с одной стороны, конкуренция эмигрантских организаций ослабляла их, а с другой — раздоры ВМС и ОРА ставили под удар «Трест».

Вторую неделю Якушев жил в Берлине. Это была пора инфляции. Меняя английскую бумажку в один фунт, он получал 50-миллиардную ассигнацию в немецких марках. Но все вокруг, на Курфюрстендамм, кипело: кафе, биргале, вайнштубе, нахтлокали переполнены спекулянтами. В унтергрунде — подземке — Якушев видел рабочих с заострившимися лицами, угрюмых… По улицам бродили люди, злыми глазами смотрели на хорошо одетых господ, главным образом иностранцев.

В кафе «Аквариум», близ Зоологического сада, Якушев встретился с Артамоновым.

— Беда! Баумгартен узнал о том, что вы встречались с Климовичем. Марков рвёт и мечет! Климович и Марков — это ведь враги, николаевцы и врангелевцы — непримиримые лагери.

— Не вы ли сами проболтались?

— Даю слово — нет…

— Тогда Арапов…

— Они ждут вас на Лютцовштрассе.

Якушев понял — надо идти.

— Голубчик! — встретил его Марков и даже облобызал.

«Иуда», — подумал Якушев и, оглядевшись, увидел всю компанию Маркова — Баумгартена, Тальберга и каких-то незнакомых ему людей. «Суд», — мелькнула мысль. И действительно, Марков начал с того, что тут же назвал его интриганом и чуть не предателем.

Пришлось перейти в наступление:

— Это что — допрос? Тогда ответьте мне, как могло получиться, что приглашение на наш съезд попало к Гершельману после того, как съезд кончился? Я видел слезы на глазах наших людей, когда они узнали, что вашего представителя не будет! Нет, погодите… Как могло получиться, что я два дня добиваюсь вас, а дверь вашей канцелярии на Лютцовштрассе на замке? Я продлеваю командировку в Берлин, рискую головой, срываю с места наших молодых друзей, жду и… оказываюсь в пустоте, в одиночестве? Что прикажете делать? Если вам угодно — полковник фон Лампе поступил по-джентльменски. Он, по крайней мере, принял меня и выслушал… Хотя я возмущён позицией Климовича, знаете ли вы, куда гнёт этот авантюрист?

Марков хлопал глазами и вздыхал. Наконец сказал:

— Хорошо. Оставим это. Готовы ли вы к перевороту?

— А вы готовы! — воскликнул Якушев. — Имя? Назовите имя будущею хозяина земли русской?

Марков в растерянности молчал.

— Голубчик, — сказал он, — вы должны понять…

— А мы назвали это имя на нашем съезде: его императорское высочество Николай Николаевич! Буря восторга! Другого люди не знают и знать не хотят!

— Но единственная преграда — великий князь стар и бездетен. Неприемлем как претендент на престол с легитимной стороны. Существует закон о престолонаследии. Мы понимаем ваши чувства, но вы поступили неразумно…

— Поступили, как велит совесть!

— Наконец, Европа…

Якушев крепко выругался.

— Милейший! Не забывайте, у иностранцев деньги. Без займов мы не можем…

— Николай Евгеньевич! Не великие князья Кирилл и Дмитрий Павлович, а его императорское высочество Николай Николаевич! И вот вам наше последнее слово: если вы не поддержите нас — мы отойдём от вас, а на Европу нам…

— Ах, как вы выражаетесь, голубчик! Утро вечера мудрёнее. Завтра потолкуем наедине…

Якушев оглянулся. Даже Тальберг с Баумгартеном смотрели на него с одобрением. Партия была выиграна. Суд над «Трестом» не состоялся.

Утром в гостинице, где остановился Якушев, Марков попытался взять реванш:

— Почему вы не сказали о военачальниках, о воинских частях, на которые можно положиться?

Якушев:

— Об этом я могу говорить с глазу на глаз с его императорским высочеством. И с вами. А вы собрали целое новгородское вече. Подумайте: мы получили такие жестокие уроки!

В то утро было решено, что Якушев едет с Араповым в Париж через Франкфурт-на-Майне — французскую зону, с паспортом на имя Фёдорова. Марков вручил два письма приближённым Николая Николаевича — князю Оболенскому и графу Гендрикову.

Нужно ли добавить, что фон Лампе тоже снабдил его рекомендательными письмами к представителям штаба Врангеля в Париже — генералам Хольмсену и Миллеру.

14 августа 1923 года, с рекомендациями двух враждующих эмигрантских организаций, через Висбаден, в автомобиле Арапова, Якушев прибыл в Париж.

25

До революции Якушев приезжал в Париж, что называется, встряхнуться. Останавливался в отеле «Амбасадор». Ему правилась французская учтивость: его именовали де Якушев — это «де» означало дворянское происхождение; обращались к нему не иначе как «экселанс», то есть «превосходительство». Правда, за это приходилось давать щедрые чаевые.

В Париже у него была в то время миловидная приятельница, с которой он посещал «Табарэн» и ездил на две недели в Ниццу. До 1914 года русские считались дорогими гостями в Париже. Правда, были в то время и другие русские; они жили на левом берегу Сены, занимались политикой и причиняли беспокойство французской полиции. Таких русских Якушев старался не замечать. За ними следили чины русской охранки в штатском.