Мертвая зона<br />(Повести)

Свое выступление Воронин начал с информации о директиве, которую получили руководящие работники области. Оказывается, постановление ЦК «Об организации борьбы в тылу германских войск» касается не только прифронтовых областей, но и Сталинграда, и всего Поволжья. Следовало уже сейчас подумать, кто возглавит в случае необходимости подпольные партийные комитеты здесь, на сталинградской земле.

— Решением обкома партии, областного Совета депутатов создан корпус народного ополчения, командиром которого назначен председатель облисполкома И. Ф. Зименков, комиссаром — секретарь обкома партии М. И. Водолагин. В корпус вошли две дивизии, стрелковая и кавалерийская, танковая бригада, два отдельных стрелковых полка, Астраханский и Камышинский, батальон связи и медсанбат. Созданы станичные отряды на Дону, Хопре и Медведице. В Астрахани организован комсомольский батальон из тысячи двухсот бойцов, создаются десятки групп самозащиты, противовоздушной и противохимической обороны. В Сталинграде и области, — продолжал Воронин, — намечено в течение августа и сентября подготовить шесть тысяч инструкторов ПВХО[5], девятнадцать тысяч начальников групп самозащиты, четыре тысячи командиров санитарных звеньев, десятки тысяч рядового состава для групп самозащиты жилых домов… Задачи нашего управления известны. Это прежде всего выявление и ликвидация вражеских лазутчиков и парашютистов, диверсантов и сеятелей провокационных слухов, стремящихся дезорганизовать работу нашего тыла. Фашистские агенты распространяют всякие небылицы, сочиняют самые чудовищные нелепицы… Вот вам свежий пример. На швейной фабрике имени 8 Марта, где работают преимущественно женщины, кто-то «по большому секрету» сообщил, что всех детей, начиная с двенадцатилетнего возраста, будут насильно отбирать у родителей и отправлять в неизвестном направлении. Партийному и комсомольскому активу фабрики стоило немалого труда успокоить женщин…

Все больше разведчиков и диверсантов враг забрасывает к нам, казалось бы, в глубокий тыл. Гитлеровская разведка стремится любой ценой получить точную информацию о советских войсках и работе нашей промышленности, транспорта, а также путем диверсий, саботажа, террора и пораженческой агитации подорвать боеспособность Красной Армии, деморализовать тыл… Глеб Андреевич, — обратился Воронин к Сергееву, — доложите совещанию вчерашний случай.

Сергеев коротко рассказал о задержании диверсанта у Гриценко, в соседней квартире.

— Этот «лейтенант», — прокомментировал Воронин его сообщение, — как показало расследование, был заброшен к нам для подкупа неустойчивых элементов, организации диверсий. За последние три недели, — продолжал он, — через городской эвакопункт проследовало более ста двадцати эшелонов с эвакуированными из западных областей. Уже через неделю со дня начала войны в Сталинград стали прибывать с фронта санитарные поезда. Сейчас, спустя всего полтора месяца, в городе заняты госпиталями все пригодные для этой цели здания, где размещались школы, те или иные учреждения… Мы видим на живых примерах, как стремятся воспользоваться таким наплывом к нам обездоленных войной людей наши враги, которые в больших количествах забрасывают к нам разного рода разведчиков и диверсантов. Намного больше появилось в городе и области уголовников, любителей легкой наживы, воров и мародеров, матерых бандитов. Все это обязывает нас удвоить и утроить усилия по выявлению и ликвидации всех вражеских элементов.

Закончив общий обзор событий, Воронин начал ставить задачи перед службами управления, в том числе перед уголовным розыском. Об отправке на фронт нечего было и помышлять: события стали разворачиваться с такой быстротой, а дел навалилось столько, что об уходе в армию не говорили.

После совещания Сергеев проводил Веру в ее госпиталь, а сам, получив «добро» Комова, выехал в хутор Новониколаевский. Опросив там местных жителей, разговаривал и с Евдокией Гриценко, уже прибывшей домой, — никто ничего толком ему не сообщил.

Хутор как хутор, в мирное время позавидуешь: вокруг ерики, озера, бочаги — золотые места для охоты и рыбалки. В военное время — дело другое: хутор на отшибе, не так далеко проходят транспортные магистрали — шоссейная и железная дороги.

Интуитивно Сергеев чувствовал, что именно здесь, в районе Новониколаевского, может быть неладно: уж больно удобное место для волчьего логова! В стороне и глухо… Из головы не выходило, что неподалеку от хутора была ограблена машина и найден труп сержанта-водителя с проломленным виском. «Тихое место» хутор Новониколаевский, а только собралась выехать к сестре Зинаида Ивановна Гриценко, да что-то не поехала. Может быть, как раз потому, что бандиты добрались и до глубинки, а она об этом узнала? Она бы не стала молчать, если ей что известно, а вот сестра ее, Евдокия, да и другие хуторяне все отнекиваются: «Не знаем, не видали». Очень может быть, что не пришлые, а свои, местные, решились на лихой промысел, а своих обычно боятся выдавать и помалкивают…