Нетрудно было догадаться, что думал о майоре сам Гребенюк: «Поди узнай, был ли здесь нарушитель: следы видел в Туркмении на песке, а узнавать приехал сюда — зимой на снегу…»
— Хорошо ли обследовали остров? — спросил Аверьянов.
— Вдоль и поперек прочесали, чуть ли не с миноискателем. Да и островок-то всего с ладонь, только лисе и спрятаться, и ту Рекс из кустов выгнал.
— Кроме кустов на нем еще и елка растет, — заметил Ковешников.
— Что ты хочешь этим сказать? — капитан придирчиво глянул на старого сослуживца.
Все обернулись и посмотрели на заснеженную, серебристую в свете луны елку.
— Пока ничего. Но уж больно приметное здесь место: остров — ориентир, елка — ориентир, под высоким берегом — мертвая зона, локатор не берет. Даже тот, кто первый раз сюда выйдет, отлично найдет эти ориентиры и в темноте, ночью… Выходит, не зря вы считаете оперативным направлением участок Петра Карповича.
— Выходит, не зря, — подтвердил Аверьянов.
— А давайте вокруг острова на лыжах обойдем, поглядим на него со стороны моря, — предложил майор. — Кататься на лыжах мне не часто приходится: в Туркмении снег не каждый год, да и то все больше в горах, но тут уж хочешь не хочешь, а придется…
Отталкиваясь палками, Ковешников медленно заскользил по льду, обходя остров по дуге со стороны открытого моря. Аверьянов и Гребенюк с Воронцовым в сопровождении солдат последовали за ним.
Алексея занимала мысль: если предположить, что остров действительно ориентир, то какие ориентиры могут быть на берегу, в отыскании которых невозможно было бы ошибиться и в темноте?
Все время посматривая на силуэт ели, возвышавшейся над островом, Ковешников проверял взглядом по линии протянувшегося на этом участке с юго-востока на северо-запад берега, выискивая такой же безошибочно приметный предмет на поднимавшемся в километре от острова семидесятиметровом обрыве.
«Вот он, ориентир!» — мысленно воскликнул Воронцов.
Увидеть его было нетрудно. Господствующее положение над всей округой занимала труба какого-то завода в поселке. Снизу виднелась только верхняя часть, но и этого было вполне достаточно. Труба торчала как палец. Даже ночью, когда вся эта картина вырисовывалась неясными силуэтами, заводская труба, сливаясь с линией берега, все равно оставалась самой высокой точкой — прекрасным ориентиром, заметным на фоне неба и в ночную темень.
«Видят ли трубу подполковник Аверьянов и капитан Гребенюк?» Кажется, видят, но пока ничего не говорят, дожидаясь, что скажет майор Ковешников.
Продолжая обходить на лыжах остров, Ковешников остановился в том месте, где верхушка трубы на берегу попала в створ с верхушкой ели на острове. Остановились и остальные.
Воронцов видел на снежном покрове все те же следы.
— Так что может делать лиса на льду в открытом море? — спросил Ковешников.
— Понял тебя, — ответил за всех капитан Гребенюк. — Хочешь сказать: а не проверить ли нам в створе с заводской трубой и елью вон те дальние торосы?
— Именно, — подхватил Аверьянов. — И давайте отправимся туда рассредоточившись, хотя вряд ли там кто-нибудь есть.
Все четверо в сопровождении солдат двинулись к дальним торосам, отталкиваясь палками, скользя враскат по гладкому, запорошенному снегом льду.
Ветер сдувал с темневшего в полутора километрах обрыва снежную пыль, заволакивая пеленой верхушки деревьев, росших вдоль береговой полосы, и отсюда, с ледяной равнины, казалось, что над обрывом развеваются седые космы беснующейся наверху самой ведьмы-вьюги.
Но на открытом месте было еще достаточно светло от снега, и даже быстро бегущие по небу тучи не могли погасить сияние снега, укрывавшего ледяной покров.
Вот и островок стал исчезать за мельтешащими снежинками, зато отчетливо проступили сквозь метель ледяные торосы, случайно или не случайно оказавшиеся на одной линии с островом, елью и верхушкой трубы на берегу.
Шедший впереди Воронцов наклонился и поднял клочок бумаги, затем — разорванную полиэтиленовую пленку. Оттолкнувшись палками, въехал в пространство, ограниченное нагромождением торосов. Аверьянов, Гребенюк и Ковешников последовали за ним.
Что-то белое у входа в естественное укрытие заставило насторожиться. Но это «что-то», почти полностью занесенное снегом и обложенное кусками льда, вовсе не напоминало человеческую фигуру.
— Рюкзак, — сказал Аверьянов. — А вот лыжи и палатка… Спасибо лисе-покойнице, надоумила…
— Что говорить, поработала, рыжая, на славу, — сказал майор. — Ясно, что это место показалось ей ненадежным: кругом лед. Она и решила перетащить найденный клад к острову.
Смерзшиеся куски льда, которыми был завален рюкзак, не позволили лисе утащить его весь, но рыжая разбойница выволокла на лед все, что могло ее заинтересовать. Тут были пачки галет, консервные банки, сверток с теплой одеждой, рыбацкие, смазанные жиром сапоги, обертки от плиток шоколада. Немного поодаль валялись зимние удочки, рассыпанные рыболовные крючки, блесны, леска.
— Так, что ты обо всем этом думаешь? — спросил Ковешникова Аверьянов.