Мертвая комната

В Сент-Свитинс-он-Си под мирной кровлей своей матушки-вдовы вела скромную и тихую жизнь мисс Моулэм. Весной тысяча восемьсот сорок четвертого года сердце старушки было обрадовано небольшим наследством. Подумав, как бы лучше использовать полученные деньги, рассудительная вдова решилась, наконец, вложить их в мебель, обставить первый и второй этажи своего дома в лучшем вкусе и повесить в окне гостиной объявление с сообщением о том, что у нее сдаются меблированные комнаты. К лету план был приведен во исполнение, и не прошло недели, как явился почтенный господин во всем черном, осмотрел комнаты, выразил свое удовлетворение их внешним видом и снял их на месяц для недавно поженившихся леди и джентльмена, которые должны были приехать через несколько дней. Достойный человек в черном был слугой капитана Тревертона, а леди и джентльмен, которые прибыли в назначенное время, были мистер и миссис Фрэнкленд.

Естественное любопытство, которое миссис Моулэм испытывала к своим первым постояльцам, было неизбежным, но оно не шло в сравнение с тем сентиментальным интересом, с которым ее дочь наблюдала за манерами и обычаями новобрачных леди и джентльмена. С той минуты, как мистер и миссис Фрэнкленд вошли в дом, она принялась изучать их с рвением, свойственным ученому, постигающему новую отрасль знаний. В каждый свободный момент дня эта трудолюбивая молодая леди занималась тем, что кралась вверх по лестнице, чтобы произвести наблюдения, и потом спешила к матери с собранными новостями. В конце первой недели, проведенной молодыми в доме миссис Моулэм, ее дочь могла бы написать семидневный дневник жизни мистера и мистрис Фрэнкленд с точностью и подробностью как у Самуэля Пипса.

Но чем более узнаешь, тем более встает новых вопросов. Открытия, сделанные мисс Моулэм в течение семи дней, повлекли ее к дальнейшим исследованиям. На восьмое утро, отнеся поднос с завтраком, неутомимая наблюдательница остановилась по своему обыкновению на лестнице, припала к замочной скважине и напрягла все свое внимание. Через минут пять она стремглав бросилась в кухню сообщить достопочтенной матушке о новом открытии, связанном с мистером и миссис Фрэнкленд.

– Как бы вы думали, что она сейчас делает? – воскликнула мисс Моулэм, вбежав в кухню, широко раскрыв глаза и высоко подняв руки.

– Ничего полезного, – ответила мать с саркастической улыбкой.

– Она сидит у него на коленях! Скажите, сидели вы когда-нибудь на коленях у отца?

– Конечно, нет. Когда я вышла замуж за твоего отца, мы не были такими взбалмошными.

– Она положила голову ему на плечо, – продолжала мисс Моулэм, все больше и больше волнуясь, – обняла его за шею, обеими руками, так крепко, как только можно.

– Я в это не поверю! – заявила в негодовании миссис Моулэм. – Как можно, чтоб такая богатая, образованная леди вела себя как какая-нибудь горничная со своим любовником. Не может быть! Не говори мне этого вздора, я не поверю!

Но то была сущая правда. В комнате стояли отличные кресла, набитые лучшим конским волосом, а еще великолепные книги. Миссис Фрэнкленд могла устроиться в весьма удобном кресле и услаждать свой ум чтением об археологии или богословскими истинами, или поэтическими красотами, но такова легкомысленность женской натуры: она не обращала внимания на эти духовные сокровища и предпочитала колени своего мужа мягким креслам.

Некоторое время она сидела в недостойной позе, которую мисс Моулэм с такой наглядной точностью описала матери, затем подняла голову и серьезно посмотрела в спокойное, задумчивое лицо слепого человека.

– Ленни, ты сегодня очень молчалив. О чем ты думаешь? Если ты мне расскажешь все свои мысли, я расскажу тебе свои.

– Ты действительно хочешь знать все мои мысли? – спросил Леонард.

– Да, все. Ты не должен скрывать от меня ничего. О чем ты теперь думаешь? Обо мне?

– Нет, не совсем о тебе.

– Тебе должно быть стыдно. Я тебе надоела за эти восемь дней? С тех пор как мы здесь, я только о тебе и думаю. Ты смеешься?! Ах, Ленни, я тебя так люблю! Могу ли я думать о ком-нибудь другом? Нет! Я не стану целовать тебя! Я хочу прежде знать, о чем ты думаешь.

– О сне, который видел прошлой ночью. С тех пор как я ослеп… Ты, кажется, не хотела целовать меня, пока я не расскажу, о чем думаю!

– Я не могу не целовать тебя, когда ты начинаешь говорить о своей слепоте. Скажи мне, Ленни, помогаю ли я восполнить эту потерю? Ты счастливее, чем был раньше? Возвращаю ли я тебе хоть долю прежнего счастья?

Говоря это, она повернула голову в сторону, и это движение не ускользнуло от Леонарда, он осторожно поднял руку и коснулся ее щеки.

– Ты плачешь, Розамонда.