Мертвая хватка

– Шутишь? Кем ты себя возомнил? Любой на его месте поступил бы так же. У тебя его жена. Уоррен привез ее в страну, заплатил за дорогу и за остальное. Потратил все свои деньги. А когда она поняла, что он не такой богатый, каким казался, то просто бросила его и отправилась на поиски лучшей доли. Уоррен все мне рассказал. Плакал как ребенок, бедняжка. – Иза опять издала звук, очень похожий на рыдание. – В общем, маленькая потаскушка замужем. Здорово, правда? Как одурачила! Поделом тебе, самоуверенный осел! Жаль только, что ты узнал правду до того, как женился на двоемужнице и окончательно оказался в заднице!

Потемнев как грозовая туча, Макс оборвал связь, отвернулся от присутствующих и тихо выругался.

– О господи! – прошептала Берди, подняла голову и с изумлением увидела, что Бервин улыбается.

Та заметила ее взгляд, наклонилась и пробормотала:

– Макс и Иза… они всегда так. На тропе войны.

Сникнув под защитой руки Макса, с мокрыми от слез глазами, Мэй наконец тихо промолвила:

– Прости, Макс.

Он повернулся к ней. Лицо оставалось суровым, однако голос звучал нежно:

– Ты действительно его жена, Мэй? Это правда?

– Я за ним замужем, – пролепетала та, словно повторяя заученный урок.

– Что ж… но, ради всего святого, почему до сих пор ты ничего не сказала? – горячо воскликнул Макс и болезненно сморщился, когда Мэй в страхе отпрянула. – Нет-нет, не бойся, я не сержусь на тебя. Ничуть. Просто стараюсь понять. Разве ты не знала, что не можешь выйти замуж за меня, если уже вышла за другого?

– Знала.

– Тогда…

Мэй подняла голову и посмотрела на своего господина. Слезы высохли. Лицо осталось непроницаемым.

– Сначала, когда ты сказал, что мы поженимся, я все повторяла: «Макс, я люблю тебя и буду с тобой. Жениться не нужно», – но ты… не хотел понимать. Поэтому я подумала, что, если скажу еще раз, ты рассердишься. И больше ничего не говорила. Просто слушала тебя. Думала, что слова вреда не принесут.

Макс ошеломленно молчал. Процесс осознания происходил почти наглядно. Вспомнились нежные разговоры, на деле оказавшиеся монологами. Страстные обещания, превратившиеся в навязчивые, опасные вторжения. Молчание любимой, на деле выражавшее не смущенное согласие, а хладнокровный расчет. Он мгновенно сжался и поблек, подавленный огромной комнатой, где стоял, уничтоженный собственным портретом над головой.

– Я не знала, что ты объявишь об этом гостям. Ты не предупредил. Сказал, что собираешься отпраздновать день рождения. Надо испечь торт. Придут друзья. Но не сказал, что объявишь…

– Это был сюрприз. Думал, что ты обрадуешься. Господи! – Макс убрал руку с плеча Мэй и прижал ко лбу ладонь. – Да еще позволил сфотографировать тебя для этого чертова журнала! И ты опять ничего не объяснила. Не произнесла ни слова! – Он покачал головой. – Ни единого слова!

– Не могла объяснить, – прошептала Мэй, и по щекам ее покатились слезы.

Дуглас что-то буркнул.

– Что ж… – Макс вздохнул, взглянул на сына, на Мэй и выпрямился. – Не плачь. Не плачь, Мэй. Послушай, почему бы тебе не подняться в спальню и не отдохнуть? А я вскоре приду, и все обсудим. Хорошо?

– Папа, а вдруг он действительно расскажет газетам? – произнесла Уэнди. – Что мы будем делать, если…

– К черту газеты! – крикнул Макс. – Пусть пишут что угодно! Пусть попробуют меня тронуть!

– Я уйду, – промолвила Мэй и дрожащими пальцами коснулась руки Макса. – Уйду, и тогда…

– Не говори ничего сейчас. Будь хорошей девочкой, поднимись к себе, приляг и постарайся уснуть. Пожалуйста.

Берди поняла, что Макс дошел до предела.

Мэй опустила голову и исполнила волю господина: неслышно прошла по комнате и поднялась по лестнице. Раздались лишь два тихих щелчка – открылась и закрылась дверь спальни.

Макс упал в кресло и закрыла лицо ладонями:

– Боже милостивый!

Квартира экономки состояла из гостиной, спальни, кухоньки, ванной и была выдержана в бежевых и синих тонах. Рассчитанная сразу на все вкусы, она не имела собственного стиля, но для Берди, наконец-то вырвавшейся из разгневанного и алчного обсуждения, устроенного Уэнди и Дугласом, после того как Макс отправился выяснять отношения с опозоренной невестой, а Бервин скрылась в мастерской, тихие комнаты стали истинным раем. Она с наслаждением осматривала свои владения, пусть и временные. Квартира укромно вписывалась в угол дома, а войти туда можно было из главной кухни. Окна гостиной с одной стороны выходили в сад, а с другой позволяли увидеть узкую боковую дорожку вдоль стены. Дальше, в саду Изы, боролись за существование разросшиеся деревья и кусты, уныло висела провалившаяся проволочная изгородь, и неуклюже возвышался громоздкий мусорный бак на колесах. Ничего не скажешь, пейзаж не самый живописный. Но даже в таком волшебном дворце, как «Третье желание», периодически скапливается мусор. А мусор должен куда-то деваться.