Мерцание во тьме

– Алло, это доктор Хлоя Дэвис, – диктую имя и фамилию по буквам. – Я звоню, чтобы выписать рецепт для Лэйси Деклер, – снова диктую по буквам, – дата рождения шестнадцатое января две тысячи четвертого года. Я рекомендую пациентке начать курс «Прозака», десять миллиграммов в день в течение восьми недель. Продлевать не нужно. Спасибо.

Делаю паузу, барабаню пальцами по столу.

– Я также хотела бы продлить рецепт другому пациенту, Патрику Бриггсу, – по буквам, – дата рождения второе мая тысяча девятьсот восемьдесят второго года. «Ксанакс», четыре миллиграмма в день. Повторяю, доктор Хлоя Дэвис. – Диктую номер своего телефона. – Благодарю вас.

Кладу трубку и смотрю на нее, неподвижно лежащую на телефонном аппарате. Взгляд непроизвольно дергается к окну – заходящее солнце окрасило мебель из красного дерева в моем кабинете в оранжевый оттенок, цветом не слишком отличающийся от клейкого осадка, что засыхает на дне стакана. Смотрю на часы – семь тридцать, – закрываю свой ноутбук и подпрыгиваю на месте, когда телефон с пронзительным звуком пробуждается к жизни. Бросаю взгляд в его сторону, но офис уже закрыт, и сегодня пятница. Я продолжаю собираться, игнорируя трезвон, и тут соображаю – может быть, мне перезванивают из аптеки, чтобы что-то уточнить. После очередного звонка я все же беру трубку.

– Доктор Дэвис, – говорю я.

– Хлоя Дэвис?

– Доктор Хлоя Дэвис, – уточняю я. – Чем могу помочь?

– Однако к вам так просто не дозвонишься!

Голос принадлежит мужчине, и он сердито усмехается, словно я его чем-то обидела.

– Прошу прощения, вы – пациент?

– Я не пациент, – отвечает голос, – но я вам целый день звоню. Целый день. Ваша регистраторша отказывалась перевести на вас звонок; дай, думаю, попробую вечером, может, на автоответчике сообщение оставлю… Не ждал, что вы трубку возьмете.

Я морщу лоб.

– Видите ли, это мой офис. На личные звонки я в рабочее время не отвечаю. У Мелиссы инструкция переключать на меня только пациентов… – Тут я замолкаю, не понимая, с чего это решила распинаться перед незнакомцем и излагать ему распорядок собственной практики. Добавляю своему голосу немного жесткости. – Могу я узнать, с кем разговариваю? Кто вы такой?

– Меня зовут Аарон Дженсен. Я – журналист из «Нью-Йорк таймс».

У меня перехватывает дыхание. Я поспешно кашляю, хотя звук, наверное, такой, будто я подавилась.

– Вы там в порядке? – спрашивает он.

– Да, – отвечаю я, – просто в горле немного першит. Прошу прощения, вы сказали, «Нью-Йорк таймс»?

Стоит вопросу вырваться, и я уже готова себя возненавидеть. Знаю я, что ему нужно. Сказать по правде, я этого ожидала. Чего-то подобного. Не обязательно «Таймс», но чего-то в этом духе.

– Вы меня поняли? – неуверенно переспрашивает он. – Я из газеты.

– Да, я знаю, что это такое.

– Я пишу очерк о вашем отце и хотел бы с вами побеседовать. Как насчет кофе?

– Прошу прощения, – повторяю я, чтобы он замолчал. Мать вашу! Что ж я все время извиняюсь-то? Делаю глубокий вдох, прежде чем продолжить: – Мне не о чем с вами разговаривать.

– Хлоя…

– Доктор Дэвис!

– Доктор Дэвис, – повторяет он со вздохом. – Близится годовщина. Двадцать лет. Уверен, вы и сами знаете.

– Само собой, знаю, – резко отвечаю я. – Прошло двадцать лет, и ничего за это время не изменилось. Девочки по-прежнему мертвы, отец по-прежнему в тюрьме. Что вам всякий раз нужно-то?

Аарон на другом конце провода молчит; я понимаю, что и так уже слишком много ему сказала. Удовлетворила болезненную журналистскую страсть вскрывать чужие раны ровно тогда, когда они готовы зажить. Удовлетворила достаточно, чтобы он ощутил на языке металлический привкус и захотел еще, подобно акуле, которую манит запах крови.

– Но вы-то изменились. Вы и ваш брат. Читатели будут рады узнать, как у вас дела – как вы справились.

Я закатываю глаза к потолку.

– А ваш отец? – продолжает Дженсен. – Может статься, он тоже изменился… Вы не пробовали с ним поговорить?

– Мне не о чем разговаривать с отцом, – отвечаю я. – И с вами. Прошу больше мне не звонить.

Я заканчиваю разговор, бросив трубку на рычаги – резче, чем намеревалась. Опускаю взгляд и вижу, что у меня дрожат пальцы. Поправляю прическу, чтобы чем-то их занять, и гляжу в окно. Небо сделалось темным, чернильно-синим, а солнце – пузырьком на самом горизонте, готовым вот-вот лопнуть.

Я снова поворачиваюсь к столу, хватаю сумку и встаю, оттолкнув кресло. Бросаю последний взгляд на настольную лампу, медленно выдыхаю, потом выключаю ее и неуверенно двигаюсь сквозь мрак.

Глава 3

Незаметных для постороннего взгляда приемов защиты, которыми мы, женщины, подсознательно пользуемся на протяжении дня, превеликое множество. Защиты от призраков, от затаившихся хищников. О которых повествуют назидательные истории и городские легенды. Сказать по правде, эти способы незаметны настолько, что мы сами их почти не осознаем.