Мерцание страз

Оказалось, что Новый год в Шайбе не волшебный, а колдовской. Иногда Инессе кажется, что именно шайбовский Новый год спас маму и, соответственно Инессу. Кроме озёр, расположенных по периметру города, залили множество катков во дворах. В городе, казалось, катались все жители от мала до велика. Мама разговорилась на горке с бабушкой какого-то «бешеного» мальчика и та объяснила, в какой стороне находится склад, где совсем недорого можно купить дорогие коньки – в ангарах за парком.

– Учитесь не на улице сами, а в ледовом дворце за минимальную плату.

– Нет уж, мы как-нибудь сами, – проскрипела тихо мама.

И Дед Мороз, которого тут все называли Льдом или Ледиком, принёс Инессе на Новый год коньки! Они с мамой так и не собрались ни в какой ледовый дворец учиться кататься, вот ещё! Пусть там теперь без них существуют! Противный дворец, и кофемашина там противная, и пирожные-корзиночки не сладкие, а машина по выплёвыванию жареных колечек пусть начнёт выплёвывать их горелыми!

Утром первого января, когда отшумели петарды и лишь редкие звуки проезжающих по шоссе машин напоминали, что город жив, Инесса с мамой вышли на ближайший от дома каток, к снегокату ремешком они привязали сумки с коньками. Инесса осторожно приоткрыла дверь на хоккейную коробку. Лёд оказался припорошен снегом – и не поймёшь, иссечён или гладкий. У борта, прямо на льду, лежал, тоже припорошенный, человек в пальто.

– Эй, – мама постучала по плечу человека как в дверь.

Мужчина промямлил что-то, перевернулся на другой (не запорошенный!) бок и – затих.

– Ладно. Вызову «скорую», – сказала мама и достала мобильник. – А то как нам, Инессусик, здесь кататься? Никак невозможно, пока человек помирает.

– Я не помираю, – прохрипел человек, он стал подниматься, и, казалось, рассвирепел, поскользнулся и снова упал. – Да не надо «скорую», девушка, ушёл я, ушёл.

– Вот и прекрасно, – сказала мама, смотря на экран мобильника. – Отползайте пожалуйста! Ну, Инессусик, дерзай.

Инесса уставилась на человека, в его большие на выкате глаза, с жёлтыми как у дворовых котов зрачками. Человек спросил, сколько время, засуетился, стал набирать в ладони еле двигающимися синюшными пальцами снег, стал хлопать себя по щекам, растирать их, затем попросил Инессу отряхнуть подол пальто и низ брюк. Затем раздражённо снял пальто – под пальто оказался удивительный свитер, по нему шествовали слоники, каждый по своей дорожке, слоники не пересекались, они шли и шли рядами каждый на своём уровне.

– У вас дорогой свитер, – мама реагировала на вещи быстрее чем чемпион по боксу на хук.

– Д-дда, – трясся мужчина, какими-то вялыми ужимками, встряхивая пальто. Он был худ, тощ, сморчкообразен, несмотря на высоченный рост. – Костюмер в нашем театре подрабатывала, повязывала такие вот свитерочки.

– Я узнала руку. Мы учились вместе. Но она ж уволилась, и давно уже.

– Так и я уволился, слонялся, в Шайбе-то всего месяц. Вы не находите его странным?

– Кого?

– Город. Этот город.

– Н-не знаю… Мы… тоже… недавно…

– А зря. Ледяные человечки по парку гуляют, знаете?

– Вот вам варежки, – мама сняла свои рукавицы, она их вязала в поезде ещё летом, пока они ехали сюда, в Шайбу, в город надежд, которым пока не дано было осуществиться.

Инесса смотрела, не мигая, на этого удивительного человека – он прокашливался, жадно закуривал, хрипло благодарил за варежки, униженно прощался, с поклоном, как в театре. Да и мама не спускала с него глаз, пока он не оказался за калиткой бордюра – как бы не упал, после объяснила мама свою пристальность. Инесса таких странных людей раньше не видела никогда. Взрослый, а про ледяных человечков байки травит. Валяется на льду как малыш, зажигает спичку негнущимися пальцами и – в удивительном свитере.

Инесса услышала какой-то сдавленный крик, плачь, ругань и сразу выбежала в калитку со льда, точнее – добежала до калитки и осторожно, по-воровски, выглянула. Мама наблюдала через борт – ограда маме по плечи, не то что Инессе – выше головы. За катком, за детской площадкой, стоял чёрный блестящий автомобиль. Большой человек в чёрном пальто, похожем на панцирь, ругался на того, кто совсем ещё недавно лежал у бортика на льду.

– Что ты трясёшься? Что трясёшься? В Новый год я должен волноваться и тебя искать! Да кто ты есть-то? кто ты есть, чтоб я, я! тебя искал?!

Человек что-то мямлил, ныл, всхлипнул и кажется заплакал, дальше стал оправдываться, но что он лопотал в опровдание, невозможно было разобрать. Тем временем из машины выскочила девочка в белой шубке и пушистой шапочке и побежала в направлении катка – Инесса спряталась сразу за калитку.

– Настя! Куда?! Кому сказал в машине ждать?

– Мне надоело ждать. Сам жди! – откликнулась Настя, но притормозила, видно послушалась.

Уф, выдохнула Инесса. Она почти сразу узнала девочку: та, которая отказалась назвать свою фамилию тренеру Виолетте.

– Да не ходи туда, кому сказал, там люди. Мы с тобой во дворец сегодня идём, забыла что ли: у тебя подкатка.

– Сказал «там люди», как «там собаки», – усмехнулась мама. – Ну и прекрасно, Ин. Никто не увидит, как мы учимся кататься.