Мерцание «Призрака»: Ангелы Смерти. Том 2

Робинсон выскочил из лесного массива и принялся обустраивать позицию. Он вытащил из рюкзака пластиковый кейс с противодроновым ружьём, маскировочную сетку и небольшую складную лопатку.

Воспоминания об учебном центре в Херефорде бурным потоком заполнили его сознание, хотя с тех пор прошло много лет. Всё это казалось чем-то из другой жизни, к которой Кайл имел посредственное отношение.

Он аккуратно и быстро оборудовал позицию, вырыв воронку под свои антропометрические данные и пластиковый кейс с противодроновым ружьём.

Робинсон расстелил маскировочную сетку среди грунта и травы, скинул с себя одноточечный ружейный ремень, схватив штурмовую винтовку «SCAR-H» за цевьё, и занял своё место в выкопанной воронке. Маскировочная сетка скрыла его позицию, а разложенные сошки, закреплённые на цевье штурмовой винтовки, впились в разрыхлённый грунт. Кайл снял с оптического прицела баленду и, прильнув к окуляру, приступил к наблюдению…

* * *

Подмосковье. Домодедовский район.

Громов лежал на диване в небольшой комнате: то молча блуждая своим взглядом по стенам, оклеенных обоими, то по потолку из вагонки. Время от времени он проваливался в сон, где видел ночное небо и яркие звёзды, чей блеск снова и снова звал в дорогу. Путник и время – неразделимы! Усталый шаг, сменяется на короткие дистанции спринта, неизвестность предлагает искать нечто, которое имеет лишь призрачное очертания, а мерцание звёзд не даёт остановится и задуматься над бессмыслием самого пути.

Ветер бежит по полю, трепля стебли высокой травы, а кроны деревьев на опушках качаются, склоняясь над безымянными бугорками из камней.

Кавказские горы гордо возвышаются в стороне от «зелёнки» и продолжают спать чутким сном, вспоминая сухим языком написанные страницы собственных летописей. Эмоции нужны лишь людям! Они предпочитают помнить даже в том случае, когда, стуча себя по груди, выкрикивают проклятия прошлому. Очень часто, воспоминания – это всё, что у нас есть!

Михаил Иванович открыл в очередной раз глаза и, посмотрев на циферблат наручных тактических часов, опустил ноги на пол. Главное свойство времени состоит в испытании человека, отчаянно не желающего сдаваться, чтобы не ждало его за порогом следующего мгновения.

Он встал с дивана и взял со стула свою ветровку. Громов вошёл на кухню, где заканчивал укладывать свою небольшую дорожную сумку мистер Миллс.

– Готов? – коротко спросил бывшего супервайзера ЦРУ Михаил Иванович и надел на себя ветровку.

– Не знал, что у меня появился выбор, мистер Громов, – с иронией подметил Миллс и застегнул молнию на дорожной сумке.

– Дело не в выборе! Дело в осознании неизбежного и не более! – взяв со стола пачку сигарет, добавил Михаил Иванович и закурил. Он присел на скрипучий деревянный стул и выпустил изо рта табачный дым.

– Вы, слишком устали, мистер Громов! Вам нужно осознание! Но, мне оно пока не нужно, – вдумчиво произнёс Ник и накинул на себя светло-коричневую ветровку поверх футболки с абстрактным принтом на груди.

– Может и так! – коротко добавил Михаил Иванович и затушил в консервный банке окурок. – До вечера, Сергей! – сказал Громов и, встав со стула, направился за Миллсом, покинувшем дом с дорожной сумкой в руке.

Михаил Иванович и Ник сели в «Лексус». Двигатель кроссовера запустился, готовясь покинуть уютный проулок, и Михаил Иванович переключил рычаг автоматической коробки передач в положение «Reverse». «Лексус» задним ходом выехал из проулка и замер на дороге.

Громов включил стереосистему и, настроившись на новостную радиостанцию, плавно нажал на педаль газа.

Ведущий рассказывал о начале саммита «большой семёрки» в Риме, не забыв удостоить особым вниманием присутствие в Квиринальском дворце делегации от РФ в лице постпреда при ООН. Ожидались тяжёлые переговоры по геополитическим спорам, вопросы по падению мировой экономики, трещавшей по швам под разнообразием санкций и абсурдом их составляющей, а также всевозможные двусторонние встречи, на которых очень часто решается больше, чем за «театральными спорами» круглого стола.

Михаил Иванович выехал на трассу, выровняв рулём положение колёс, и выжал педаль газа, начиная набирать скорость по направлению к Москве…

Глава 27

Предместье Рима.

Фургон скакал по кочкам бездорожья и высокой травы, гремя своим старым проржавевшим кузовом. Говард крутил «баранку», стараясь не попасть в скрытую яму среди зелёного ландшафта небольшого поля.

Водительское сидение чем-то напоминало батут, подбрасывающий спортсмена вверх для достижения новых высот и рекордов в собственном мастерстве. Верхом Льюиса становилась обшивка потолка салона, о которую время от времени бился бронешлем «Ops-Core» на его голове. Из колонок стереосистемы на низкой громкости летели звуки бас-гитары, ударных и редкие аккорды клавишных. Ритм «хэви-метал» полностью соответствовал той дороге безумия и риска, куда он так спешно вступил, не думая о том, что будет завтра и будет ли оно вообще.