Мерцающий пруд

Она не чувствовала слабости, но позволила ему сходить за водой. Просто в доме вдруг стало жарко, и огни закачались и поплыли у нее перед глазами. Она медленными глотками пила прохладную воду и думала, как бы ей улизнуть.

Он был понятлив, этот добросердечный муж Серины.

— Вам совсем не обязательно сразу возвращаться в гостиную, — проговорил он. — Я никому не скажу, если вам ненадолго хочется убежать с бала. Уэйд в хороших руках.

— Спасибо, — благодарно сказала она, и когда он унес стакан, повернула в сторону лестницы. Но она не стала подниматься наверх. В верхней спальне могли быть дамы, поправляющие свои локоны и занятые дамской болтовней. Она не хотела встречаться с их любопытными глазами, ей надо было недолго побыть одной.

В дальнем конце холла была пара французских дверей, возможно, открывавшихся на веранду. Поблизости на вешалке висела шерстяная дамская шаль. Лора действовала быстро. Она схватила шаль и накинула ее на плечи. Потом прошла к дверям и, открыв их, вошла в тишину и стужу застекленной веранды. Тихонько потянув дверь, она закрыла ее за собой и осталась одна.

XII

От мороза на веранде голова у нее прояснилась и перестала кружиться. Она наполнила воздухом легкие, освобождая их от теплого воздуха, душного, пропитанного запахом духов и разгоряченных тел.

Как глупо было потерять самообладание из-за взгляда наблюдательных глаз Морган Ченнинг.

— Я не хочу быть Вирджинией, — сказала она тихо в темноту веранды и прошла к дальним окнам, плотнее закутывая в шаль обнаженные руки и шею. На веранду пробивался свет из окна гостиной. В этом кусочке света она видела танцующие пары.

Она отвернулась, ища взглядом крутой, усыпанный снегом склон холма. Отсюда виднелись огни гавани с черными промежутками воды между ними. Из океана по направлению к гавани шел домой на Рождество корабль, переливаясь огнями.

За спиной Лоры открылась дверь веранды, заставив ее вздрогнуть. Она оглянулась и увидела мужчину, шедшего к ней в темноте.

— Итак, вы убежали? — сказал Адам Хьюм.

Она не показала огорчения из-за того, что ее убежище обнаружено.

— Как вы узнали? — ответила она вопросом.

— Я воровал в столовой закуски с подноса. Я вас видел. Вот — попробуйте икры.

Он протянул ей кружок хлеба, не извиняясь, что он без перчаток Она никогда не пробовала икры и откусила кусочек.

— Смотрите, — сказала она. — Там, на воде. В гавань входит корабль.

Он протянул руку и снял крючок, толчком распахнув окно. Ледяной порыв ветра проник через шаль, и Лора отшатнулась, но Адам и не подумал закрыть окно.

— Слушайте — иногда их можно услышать. Не шевелитесь.

Сначала она ничего не слышала, кроме ледяного постукивания голых зимних ветвей внизу на холме, где снег сдуло ветром. Потом издалека с воды донеслось пение, то усиливавшееся, то затихавшее с порывами ветра. На шедшем домой корабле пели не рождественский гимн, а другую песню — «Дом, милый дом».

Адам закрыл окно. Музыка в доме теперь заглушала все другие звуки, и танцующие снова закружились по полу.

— Вальс! — воскликнул Адам. — Как я говорил вам, я научился прекрасно вальсировать в Либби. Вы окажете мне честь, миссис Тайлер?

Он явно хотел танцевать здесь, на этой темной веранде. Лора быстро отскочила от него.

— О нет, пожалуйста, — мне надо вернуться в дом.

— Как вы пугливы, — сказал он и решительно положил руку ей на талию. — Видите — вы замерзли. Это вас быстро согреет. И вся веранда в нашем распоряжении.

Когда-то она любила танцевать. Бросив последний тревожный взгляд на освещенное окно, она отдалась ритму музыки. Это был безрассудный поступок. Вдруг кто-нибудь обнаружит их здесь? Вдруг Уэйд оглянется и станет всматриваться через окно в темноту или поинтересуется, где она, и пойдет ее искать? Но музыка пела, и застывшая кровь согревалась.

— Как вы могли научиться вальсировать в Либби? — шепотом спросила она.

Он и не подумал понижать голос, и, возможно, музыка и правда надежно заглушала их голоса.

— Бывают времена, когда лучше придумать себе занятие, чем сходить с ума от безделья. Поэтому мы иногда устраивали балы, те из нас, кто не был слишком слаб или безволен. Некоторые мужчины заворачивались в одеяла и вешали стружки на уши, и мы делали вид, будто находимся в таком доме, как этот, забывая о войне, как забыли те, что сейчас танцуют там.

Его рука была очень жесткая, и пальцы больно сжимали талию. Она напряженно отодвинулась от него.

— Они не забыли, — сказала она. — Я тоже так думала, но они только делают вид. Война все время незримо присутствует.

Он презрительно хмыкнул.

— Мужчины, возможно, да — те, кто носит форму. Другие же и некоторые из этих дурочек женщин — их война никогда не касалась вовсе.

— Будем надеяться, никогда и не коснется, — мягко сказала Лора. — Почему вам этого хочется?

Хьюм посмотрел на нее в неясном свете.

— Мне кажется, я действительно хочу, чтобы она коснулась их и причинила им боль.

— Но почему? Зачем гневаться из-за того, что для них война прошла стороной?

Музыка кончилась, и он резко отпустил ее. Она уже достаточно согрелась, и не замечала, что на веранде холодно.