Мерцающий огонь

Несколько долгих секунд отец молчал.

– Говоришь, работает в министерстве?

– Да.

– Из какой она семьи? Кто ее родители?

Теодор вздохнул: он знал, что его ответ станет переломным моментом этой беседы и превратит отца в разъяренного зверя.

– Ее мать была француженкой, из Бордо. Она умерла несколько лет назад. Ее отец – виноторговец. У него магазин в Ист-Энде.

Прижав руку к груди, граф обессиленно рухнул на стул.

Этого Теодор не ожидал. Он много раз становился свидетелем подобного рода конфронтаций между отцом и Генри, когда тот вынужден был признаться в каком-нибудь недостойном поступке. Отец никогда не садился. Напротив, он бросался вперед, огибал стол и одаривал Генри парой звонких пощечин. Он бил быстро, наотмашь, но дальше этого дело ни разу не заходило. Две пощечины, после которых Генри неизменно выставляли из комнаты.

Граф взмолился:

– Теодор… Скажи мне, что это дурацкий розыгрыш.

– Нет. Я люблю ее и собираюсь на ней жениться. Надеюсь, вы с мамой примете ее. Она хорошая. Я уверен, что, когда я представлю ее вам, вы поймете, почему я не мог ее отпустить.

Отец смотрел на него с ужасом:

– Представишь? Нет, я не стану с ней знакомиться и никогда не приму ее. Теодор, пойми: ты был предназначен дочери герцога. Ты опозорил нас, ты поступил в высшей степени непорядочно. Подобное можно было ожидать от Генри – но не от тебя.

– Мы с Кларой никогда ни о чем не уговаривались. Я не предлагал ей выйти за меня замуж. Но все вокруг строили такие планы.

– Да! Потому что ты мой сын и однажды вполне можешь стать графом.

Теодор покачал головой:

– Нет. Твой старший сын – Генри. Он твой наследник. Не я.

Откинувшись на спинку стула, отец горько усмехнулся:

– Виски рано загонит этого мальчишку в могилу – а может, он вообще закончит с ножом в спине, ввязавшись в какую-нибудь пьяную драку. Он уж точно вряд ли женится и обзаведется законными детьми. Однажды он сказал мне, что хочет лишить нашу семью наследника, просто чтобы досадить мне.

Теодор не питал особой любви к своенравному брату – у них никогда не было ничего общего, – но в этот момент он понимал желание Генри бросить отцу вызов. На самом деле Генри очень гордился собой: он сумел воплотить в жизнь все то, что отец ему предрекал.

– Мне жаль, что Генри разочаровал тебя, – сказал Теодор. – Но уверяю: я всегда старался поступать порядочно. Поэтому я твердо намерен жениться на женщине, которую люблю. И позволь напомнить тебе кое-что: мы стоим на пороге войны, отец. Тебе не кажется, что нам стоит ловить момент и наслаждаться жизнью и свободой? Гитлер поработит всю Европу, если мы не дадим ему отпор. Будь я проклят, если сдамся в рабство собственной семье.

– Рабство? – закричал отец. – Что за чушь ты несешь? У тебя есть долг перед семьей – и перед страной. Долг чести. Ты обязан поддерживать наши традиции. Ты не можешь просто взять и жениться на какой-то безвестной шлюхе из-за жажды сиюминутных удовольствий. И не надо убеждать меня, будто это нечто большее. Эта женщина, без сомнения, вскружила тебе голову, и я подозреваю, что ты не случайно принял это решение сегодня – после объявления войны. Сейчас ты просто не способен рассуждать здраво. Соберись с мыслями, мальчик, и признай, что война не будет длиться вечно. Через несколько лет настанет день, когда ты порадуешься, что проявил ответственность и женился на леди Кларе, а не пал жертвой импульсивных порывов. Поверь мне – я знаю, что это такое. Еще не поздно. Ты можешь порвать с этой женщиной. Уверен, она поймет, что ты просто был не в себе. И тогда ты уладишь все с леди Кларой.

Кровь застучала у Теодора в висках и в ушах:

– Нет, отец. Я не стану рвать с Вивиан. Я люблю ее и собираюсь на ней жениться. Надеюсь, ты с уважением отнесешься к моему решению и дашь нам свое благословение.

Граф поднялся на ноги, выпрямился во весь рост и застыл:

– Я ни за что этого не сделаю.

Напряжение сковало плечи Теодора, его руки сжались в кулаки:

– Мне жаль это слышать, но я не изменю своего решения. Эта женщина должна стать матерью моих детей, – вот все, что имеет значение.

– Тогда выметайся из этого дома – и чтобы ноги твоей здесь больше не было, – тихо, зловеще прошипел отец. – Ты мне больше не сын. Если женишься на этой женщине, ты будешь мертв для меня.

Слова графа задели Теодора за живое – он-то всегда считал, что отец им гордится. То, что он больше не хотел его видеть, казалось безумием. Конечно, в нем клокотал гнев. Эта новость свалилась на него сразу после объявления войны. Скоро он отойдет от шока. И тогда наверняка передумает: может быть, уже наутро, а может быть, через неделю он извинится перед Теодором за свои слова. Поймет, что Теодор любит Вивиан всем сердцем, и поставит его личное счастье выше их положения в обществе.