Мерцающие

Я нашел переулок, куда свернула светловолосая женщина, но ее не увидел. Я перешел на другую улицу, ближе к морю и причалу. Пошел медленно, внимательно всматриваясь.

Она оказалась впереди меня. Все еще мокрая после купания. Мерси. Меня обдала волна облегчения. Она обхватила себя руками – явно продрогла. Но жива, спаслась!

Теперь, увидев, я задумался: не дать ли ей уйти?

Может быть, хватит? Мы оба на свободе. Я мог бы ускользнуть. А куда? И что делать потом? Я вспомнил заметку о смерти Сатвика. Автомобильная авария, говорилось в ней. В потоке машин передо мной снова мелькнул белый «ровер». Тот же водитель. Тот же мобильный в руке. Мерси, если бы не свернула, прошла бы прямо мимо него.

Я непринужденно пробирался в толпе, не поворачиваясь к проезжей части, пока не оказался прямо у нее за спиной и не взял за плечо. Мерси вздрогнула, но тотчас опомнилась, открыла рот, чтобы заговорить, но я не дал:

– Они рядом.

– Где? – Не поворачивая головы, она стрельнула глазами по толпе.

– Впереди, на дороге.

Я замедлил шаг. Мы проходили широкий бетонный спуск к воде.

Тогда я заметил, что Мерси хромает.

– Ты ранена. Тяжело?

Взгляд у нее был рассеянным, лицо бледным.

– Жить буду.

– Свернем сюда.

Я направил ее за плечо.

Мы по ступеням спустились к воде, пропуская «ровер». Внизу стояла билетная касса. Я взглянул на вывеску.

– Два, пожалуйста.

Сунув руку в карман за бумажником, я нащупал мобильный – промокший, бесполезный. Мерси протянула в окошко мокрые скомканные купюры. И вот мы уже прошли за турникет и по узкому трапу шагали к парому. Очередь машин выстроилась до холма, но пешие проходили свободно.

Мы поднялись на пассажирскую палубу и нашли столик у окна. Сели.

Электрический свет, гудение машины.

Я смотрел в окно, ожидая, что среди пассажиров мелькнет лицо Брайтона. Или того водителя. Если нас увидели и проследили, деваться нам будет некуда.

Но на трапе не было знакомых лиц.

Мерси опустила голову мне на плечо. Она промокла, вымоталась, продрогла. Я ее обнял. Штанины у нее порвались, одна туфелька была красной. Она перехватила мой взгляд и подтянула вверх дырявую брючину. На икре я увидел рваную рану.

– Не так страшно, – сказал я.

Она покачала головой:

– Это собака укусила. Хуже, чем выглядит.

– Что это была за тварь?

– Из их охотников.

– Где Викерс?

– Она добралась до своей машины.

– Уехала?

– Угу.

– Откуда ты знаешь?

Мерси помолчала.

– Видела. Она ранена, но к машине добралась.

– Хеннинг…

– Хеннинг мертв.

Она закрыла глаза.

Шум машины вдруг стал громче. Палубные матросы сбросили канаты, и паром отошел. И мы с ним. Никто больше не поднимется на борт. За окном проплывали огромные деревянные столбы, мелькали чайки.

Хотя бы на время мы оказались в безопасности.

Я протяжно вдохнул и выпустил воздух.

Адреналин схлынул, и с ним ушли силы. Усталость проняла до костей. Я ощущал грубую ткань одежды, мокрой, липнущей к телу. Штанины стали жесткими от соли. Я знал, что эту корку смоет только пресная вода. Меня затрясло. Я напряг мышцы рук и ног, приказывая себе не дрожать.

– Как ты спасся? – спросила Мерси.

Мы были одни в этой части судна, у самой кормы. До ужина оставался час, народу не много. У входа толпились несколько человек, но рядом никого.

– Я убил Боаза, – сказал я.

Она подняла голову с моего плеча, впилась глазами в лицо.

– Ты его убил…

Может, она ждала заверений. Я слишком устал – просто смотрел на нее.

– Как? – спросила она.

– Ударил.

– Ударил…

– Железякой.

После этого она долго молчала. Снова опустила мокрую голову мне на плечо, лицо отвернула к окну. Судно выходило на глубокую воду. Городские огни растянулись по береговой линии.

– Ты его ударил, – повторила она. – Только и всего.

Я опять промолчал. Волны плескались о борт. Мы шли, думаю, на восьми узлах. По меркам больших судов, не быстро, но ни одна парусная лодка нас не догонит. Интуиция не верит, что суда с более длинной ватерлинией ходят быстрее. Казалось бы, более длинная ватерлиния означает большее трение, более медленный ход. Но это не так.

Ветер вспенивал барашки на воде, и паром качнулся, встретившись с первой большой волной.

– Они смертны, – сказал я. – Так же, как мы.

– Не так, – возразила она.

Я рассказал ей о темной трубе и стальном клинышке. Рассказал о раздробленном черепе Боаза, превратившемся в кашу.

– Я колотил, пока он не умер.

Она кивнула, словно поняла наконец.

– Труба его связала.

– Он лез наружу, а я бил.

Я откинулся назад. Говорить больше не хотелось. Усталость проникла до костей. Я отвернулся от окна, отдался знакомому ритму волн. Я много лет не выходил в море. С тех пор как погиб отец. Корабль качался на волнах.

Мерси закрыла глаза. Проходили минуты, но я не был уверен, что она спит. Она повернула ко мне лицо – воплощение покоя. Идеальное, ангельское лицо. Я гадал, что ей снится. Прошлое? Темные ангелы, странные чудища?

Я смотрел в окно, паром качался на волнах. Ветер в открытом море стал сильнее. Уже видны были огоньки на том берегу. Еще один городок в бухте.

Спустя несколько минут меня заставил очнуться ее голос.

– Они не отстанут, – сказала Мерси. – Они будут искать, искать, и они нас выследят.