Мерлин

— Ты не единственный, кто научился закидывать ногу в седло.

Только тут я заметил ее наряд.

26

Глава 3

— Ты тоже едешь?

— Пора мне увидеть края, где вырос твой отец, — объяснил она, — и потом, Хафган меня позвал, и я очень обрадовалась. Мы сейчас до­говорились остановиться в Диведе. Хотелось бы повидать Мелвиса и Пендарана, а тебе я покажу, где ты родился. Ну как, нравится?

Нравилось мне это или нет, но она твердо вознамерилась ехать, и спорить было бессмысленно. Однако зря я думал, что она испортит нам путешествие: мама легко сносила все тяготы пути. Нам не при­шлось из-за нее мешкать в дороге, а знакомые картины оживили в ней тысячи воспоминаний об отце, и она с подробностями рассказы­вала о первых днях их совместной жизни. Я слушал, затаив дыхание, и начисто позабыл, что собирался воображать себя бесстрашным бойцом.

Мы пересекли блестящую гладь Хафренского моря и прибыли в Город легионов. Огромная крепость, как и многие другие в этих кра­ях, пришла в запустение, уступив былую славу соседнему городу, ко­торым по-прежнему управлял римский чиновник. Я впервые видел римский город и не мог понять, что хорошего в прямых улицах и тес­но стоящих домах. Разумеется, зрелище форума и арены меня впечат­лило, но в остальном город неприятно поразил своей неестественное- тью.

Местность, через которую лежал наш путь, радовала глаз: поло­гие холмы и извилистые долины, ручьи, бегущие по камням, и широ­кие луговые угодья для коров, овец и крепеньких местных лошадок, которых разводят здесь и продают за тридевять земель — в Лондон и Эборак.

В Маридуне, куда бежали после свадьбы мои родители и где ро- дйлся я, нас приняли ласково. Король Пендаран относился к маме, как к своей внучке, а ко мне, как к правнуку, и радовался нам неска­занно. Он крепко обнял меня за плечи и объявил: "Я держал тебя, ма­лыш, когда ты был не больше капустного кочана". Ветер топорщил седую гриву и, казалось, легко мог сдуть самого старика. И это гроз­ный Алый Меч, о котором я столько слышал?

Впрочем, Диведом правил его старший сын Мелвис. Под одобри­тельную усмешку отца он объявил, что устроит в нашу честь пир. Подвластные ему вожди со свитами в тот же вечер собрались в зале.

Могущественные властители силуров и деметов издавна правили этой землей. Все триста лет римского владычества они яростно отста­ивали свою независимость. Они успешно добились ее, и к выгоде для

себя породнились со знатными римскими семействами, а все свое вли­яние направили на то, чтобы держаться подальше от императора и его присных. Подобно морской скале, они терпели, когда империя перели­валась через них, и теперь, когда волны схлынули, скала стояла, как и века назад.

Богатые и гордые своим богатством, они были лишены и тени тщеславия, свойственного большинству богачей. Люди простые, они держались народных обычаев, противились всему новому и, как след­ствие, смогли сохранить истинно кельтский дух своих предков. Кое- кто переехал в просторные виллы, выстроенные на римский х шер, и даже считался римским сановником, кто-то рядился в пурпур, но гла­за, смотревшие на меня в тот вечер, мало видели перемен со времен Брана Благословенного, который, если им верить, первым обосновал­ся в этих местах.

Мы с мамой сидели за высоким столом в окружении вождей и во­евод, и я понемногу понимал, что утратили мои близкие, когда варва­ры прорвались за Вал и захватили поселения вплоть до Эборака и вдоль побережья. Да, Эльфин и кимры живут в благодатном Летнем краю, но они отрезаны от своего прошлого, а для кельта это почти равносильно смерти. Сколько же потерял народ моей матери с гибе­лью Атлантиды?

После долгой и веселой трапезы Блез спел и получил от Мелвиса дар — золотой браслет. Тогда стали просить, чтобы спел Хафган. Он нерешительно взял арфу, встал посреди пустого квадрата, образован­ного столами, и начал рассеянно перебирать струны.

Взгляд его остановился на мне. Он перестал играть и сделал мне знак подойти. Я послушался. Он вложил арфу мне в руки, и я поду­мал, что он просит меня подыграть.

— Что будешь петь, верховный бард? — спросил я.

— Что хочешь, маленький брат. Что ты выберешь, то и будет хоро­шо.

Я по-прежнему думал, что он просит меня сыграть. Я провел паль­цем по струне и задумался. Птицы Рианнон? Ллеу и Левелис?

— Как насчет сна Арианрод? — спросил я.

Он кивнул, поднял руку и отступил в сторону, оставив меня одно­го в самой середине зала. Я в страхе и смущении смотрел на старого певца. Он кивнул и сел на свое место по левую руку от Мелвиса. Такого еще не бывало: архидруид, верховный бард Острова Могуще­ственного передал арфу мне, необученному мальчишке.

Мне некогда было размышлять, что это значит. Все глаза устре­мились на меня, разговор смолк. Я сглотнул и попытался собрать раз­бегающиеся мысли. Слова предания начисто выскочили из головы, а от арфы в дрожащих руках проку было не больше, чем от щита из во­ловьей кожи.