Мерано издали и вблизи

«После десятой партии я обнаружил, что на счетчике Гейгера, который я носил с собой на игру, показания поднялись на 30 единиц». Кровь холодеет, когда узнаешь, к каким ухищрениям прибегала советская делегация, чтобы вывести в чемпионы Карпова. Ну а как же тогда сам чемпион? Или для него был скроен специальный антирадиационный костюм? И как другие члены советской делегации — или они сознательно жертвовали собой (ведь радиация в зале не могла не коснуться и их!) ради достижения вышеназванной цели? Корчной об этом умалчивает.

Есть в книге «Антишахматы» такая фотография: выполняя одно из упражнений йогов, претендент стоит на голове. За сценой умильно наблюдают его дружки из «Ананда Марга». Иллюстрация символична: все в книге поставлено с ног на голову, остается только дивиться тому, сколь легковерно откликнулись на книгу некоторые правые газеты, как смаковали факты, рожденные болезненным воображением претендента.

— А что... — говорит итальянский журналист, — зато посмотрите, какой интерес к матчу. Вы помните, как украли «Золотую богиню», главный футбольный приз, перед чемпионатом мира в Англии, какой поднялся шум во всем мире. На самом деле воришку надо было благодарить — лучшую рекламу чемпионату было и не придумать... Кстати, говорили, что та кража была подстроена, опять же с рекламными целями.

Когда-то первая в мире газета родилась недалеко от Мерано, в Венеции, называлась так по имени самой мелкой монеты — газетты. Теперь не те тиражи, да и оперативность не та, но прочитаешь, что пишут некоторые издания о матче, и думаешь, а ведь осталась грош цена.

* * *

В Москве, в Центральном шахматном клубе, смотрим поступившую накануне ночью запись тринадцатой партии. По радио успели объявить, что у Карпова была на двадцать девятом ходу возможность спасти партию шахом конем. Мнения разделяются. Гроссмейстер Юрий Авербах, например, показывает вариант, найденный прямо за доской, в котором белые как будто все же добиваются победы. Но тут же находится эффектное возражение со стороны черных, чуть не форсированно приводящее к ничьей. Чтобы Карпов не нашел его? Быть может, ему снова стало плохо «считаться». Не достиг ли цели выпад Корчного?

Беседую с В. А. Ивониным.

— Как провел Карпов дни после тринадцатой партии? Что было сделано для того, чтобы помочь ему вернуться в форму?

— У нас уже был опыт Багио. Посоветовались, решили, что Анатолию полезно на какой-то срок сменить обстановку, впитать в себя новые впечатления, одним словом, развеяться. Только на этот раз поездка была не столь длинной, как из Багио в Манилу, в Венецию. Необычный город на воде с бесчисленным множеством каналов, со зданиями редкой архитектуры, его соборы, музеи — все это само по себе оставляет яркие впечатления, дает пищу наблюдательному уму. Анатолий был сдержан, о шахматах и самом матче по молчаливому согласию не вспоминали. И эта поездка, и поздравления, которые ждали членов делегации, когда они вернулись в Мерано (к 64-й годовщине Октября окружной комитет Итальянской коммунистической партии прислал Анатолию букет из шестидесяти четырех красных гвоздик), и телерепортаж о праздновании 7 ноября в Москве, передававшийся итальянским телевидением, — думаю, не преувеличу нисколько, если скажу, что все это и настроение Анатолию подняло, и силы ему прибавило.

Предстояла четырнадцатая партия.

Должна была дать, не могла не дать результата напряженная аналитическая работа по усовершенствованию игры белыми в открытом варианте испанской защиты.

* * *

Дискуссия, развернувшаяся в Мерано вокруг этого варианта, представляет несомненный интерес.

Вспомним, до Багио и в нескольких партиях Багио вариант был главным оружием претендента в игре черными. Надо было выбить его из рук. Выбили. Но время идет вперед, не стоят на месте, развиваются — нет предела их развитию — шахматы.

Это благородное поле применения сил и способностей не только игроков и тренеров. Это бескрайнее поле деятельности для тех, кто работает над новыми поколениями электронно-вычислительных машин, кто исследует теорию игр применительно к Большим Играм — жизни, для тех, кто исследует процессы умственной деятельности и кто пробует описать движение мысли и движение души, «когда все идет хорошо» и «когда все идет плохо».

Говорят, что шахматы так же бесконечны и многообразны, как мир. Чтобы сравнение было точным, надо определить, что понимается под словом «мир». Если одна только наша планета, то сравнение будет недостаточно точным. Математики утверждают, что количеством допустимых расстановок маленькая, всего из шестидесяти четырех клеток, доска соперничает с количеством атомов во Вселенной.

Как, когда и какой сделать ход — едва ли не главное жизненное искусство — тоже очень близко шахматам. И разве не от них великая отличительная черта всех незаурядных людей — искусство «выходить из поражения»?