Мера ноль

Я оценивающе покрутил нож. Если они сами куют такие, то это просто поразительно.

В общем, я потратил на нулей минут двадцать, объясняя азы. Когда у моих учеников ножик начал регулярно вылетать из заломленной ладони, я отошел к старейшине.

– Нога болит, – пожаловался я, – Да и устал.

– Спать будешь там же, – сказал Евгений Павлович, – У двери будут дежурить, так надо. Не обижайся, не всем ты нравишься в деревне, так что так безопаснее.

Я кивнул. Ну, конечно же, это меня так защищают, а не держат под стражей.

Когда мы шли обратно, я уже старался накидать в уме карту деревни. Стойка с копьями была важным стратегическим объектом, и туда стоило заглянуть в любом случае.

Мы прошли мимо стрельбища, и я подметил, что тут тоже стоят пара арбалетов и тулы с болтами. У некоторых стрел оперения были помечены красным, и не надо быть особо умным, чтобы догадаться, что это значит.

Я старался сильно не крутить головой, изображая усталость и грусть от того, что я сломлен. Насколько я раскусил этого мастера Женю, он любит власть и обожает подчинять людей.

Пусть он и собирает нулей под благородным знаменем, но разделять его взгляды я не собирался. У меня свои цели. Старейшине они покажутся смешными и наивными, так пусть сидит в своих горах и смеется. Все равно они отсюда не высунутся еще лет сто.

– Спокойной ночи, Марк, – сказал старейшина, доведя меня до моего пристанища, – Поразмысли хорошенько.

– Можно подумать, ты оставляешь мне выбор?

– Выбор есть всегда, – он улыбнулся широченной улыбкой, – Но не всегда он правильный.

Он ушел, а следом сразу пришли два нуля, оба с арбалетами. Они принесли табуретки и сели в отдалении от входа в мое логово, нацелив оружие. Я скривился – довольно продуманные ребята.

– Ладно вам, полегче, ребята, – сказал я.

– Давай, спать иди, смазка звериная, – прорычал один мне в ответ.

***

Мне особо не спалось. Не каждый день понимаешь, что ты в плену.

Пару раз я выглядывал из-за шкуры. Вид у стражников был уже сонный, и скоро, наверное, должна будет прийти ночная смена. Вот только и мой план побега заранее обречен на провал, со сломанной-то ногой.

Я лег на лежак с твердой уверенностью, что завтра надо будет продолжить думать. Наверняка будет какая-то мелочь, которая поможет найти выход.

Шкуру над входом бесшумно отодвинули, и внутрь скользнула Кара. Я с тревогой поднялся на локте, покосившись на костыль. Блин, оставил слишком далеко.

Я набрал воздуха, собираясь крикнуть. Эта мегера явно…

– Тихо ты, – прошептала она, подсев ко мне и вытаскивая какой-то горшочек.

Она была совсем другая. Решительная, и в то же время напуганная. Обычная женщина, со всем присущим им букетом эмоций.

– Что ты хочешь?

– Не знаю, – она поморщилась, – Но тебе помогу.

Кара протянула руки к моему бинту на ноге, стала бороться с узелком.

– А охрана?

– Спит, Дадаш с ними. Я уйду, он их разбудит, разгон устроит.

Я покосился на проем, закрытый шкурой. Еще и Дадаш тут замешан. Вся эта афера была опасной, и сердце у меня билось, как птица в клетке.

– Что тебе старейшина сказал? Зачем ты здесь? – спросила горянка.

Единственного союзника мне терять не хотелось, и я ответил:

– Хочет, чтобы я обучал вас приемам борьбы.

Она усмехнулась.

– Чушь! Здесь уже был пара таких, как ты, – она оглянулась на шорох с улицы, а потом опять повернулась и зашептала, – Пришельцы из другого мира. Он вас убивает, пытается вернуться обратно, я слышала это…

Ее пальцы ловко разматывали мой бинт.

– Обряд ему надо провести, но он не помнит каких-то мелочей. И каждый раз пробует снова.

Она размотала, с сомнением посмотрела на опухшую ногу с почти черным синяком, а потом опустила руку в горшочек, зачерпнула мазь и стала ее втирать мне в лодыжку.

Я прикусил губу до крови и уперся ладонью в каменную кладку. Другой рукой я сжал солому в лежаке.

– Терпи, это не смертельно, – сказала она, – Старейшина запретил лечить тебя этим, чтобы ты не сбежал.

Она перестала натирать, и еще густо намазала слоем сверху. Затем взяла бинт и стала наматывать, притянув обратно шину из деревянной дощечки.

– Будет больно, но за один час пройдет, это сок тамуса.

– Зачем ты делаешь это? – спросил я, наблюдая за ее руками.

Кара молча мотала бинт, глядя мне в глаза. Особого дружелюбия я там не видел, но и былой вражды уже не было. Она, кажется, и правда не знала, зачем это делает.

– У меня была дочь, первушка, – наконец сказала она, – Мастер Женя не взял ее сюда. А мне нельзя было оставаться, мне грозила казнь.

Ее руки остановились, она склонила голову. На лежак упала капля.

– А потом я узнала, что ее запороли на непослушание. И сделал это ноль, мерзкий раб до мозга костей…

Я положил ей руку на плечо, думая как-то поддержать и успокоить, но она дернула плечом и подняла на меня полный ярости взгляд:

– Руки прочь, – сквозь зубы процедила она, и с особым усилием затянула узел, чуть не оторвав бинт, – Будь прокляты эти Серые Волки. Будь он проклят, этот мир!

Она резко встала, спрятала горшочек в складках платья, и направилась к выходу. Отодвинув шкуру, Кара замерла и бросила через плечо: