Мера любви

— Меня не любит твой муж! Впрочем, я не могу его за это упрекать, он сеньор, воин, а я кто-простой суконщик, неприятное напоминание о твоем происхождении, дочь моя. И это чересчур длительное путешествие для меня. Да и климат в горах слишком суров.

— Ну, хорошо, — вздохнула она, — остается один выход: Лоиз, я хочу сказать, мать Агнесса Святой Радегунды предлагает поселиться в ее доме в Таре близ монастыря. Вы там будете…

— …окроплен святой водой, окурен благовониями и замучен молитвами с утра до вечера и с вечера до утра. Госпожа аббатиса сказала мне сегодня утром, что настало время просить об отпущении грехов и о прощении, поскольку мне недолго осталось жить, и что, если я не исправлюсь, монсеньор Сатана будет, насмехаясь, поджидать меня, нагревая свои печи и поворачивая вилы. Большое спасибо! Лучше уж я умру от одиночества в Марсаннэ. По крайней мере, у меня будет вино! Лоиз же посадит меня на хлеб и воду!

В комнату вошла женщина очень маленького роста. Она избавила Катрин от новых попыток к примирению. Катрин с облегчением освободила место у кровати. Бертиль, кормилица Симоны де Совгрен, теперь была сиделкой. Она была хорошо известна в Дижоне. Бертиль принесла мазь, за которой слуга только что бегал в аптеку мэтра Бурийо. Эта мазь должна была облегчить страдания больного, искусанного блохами.

Подойдя к Готрэну, она недоуменно посмотрела на блюдо, где только что лежало запеченное мясо. Кроме ножа, на нем ничего не осталось.

— Вы слишком много едите, Матье Готрэн! — строго заметила она. — Но не то, чтобы нам было жаль еды, но вы сами себе вредите.

Седая грива делала Матье похожим на старого льва. Он бросил исподлобья вызывающий взгляд.

— Я хочу есть. Вам при ваших розовых щечках и упитанности, видимо, незнакомо чувство голода.

— Упитанная?! Сейчас этот невежда скажет, что я толстая..

— Я не скажу ничего подобного, Бертиль, но не упрекайте меня…

Пользуясь случаем, Катрин на цыпочках подошла к двери и вышла из комнаты, позволив старым знакомым спорить сколько угодно. Бертиль стала дядюшкиной сиделкой и их прежние отношения покупательницы и продавца изменились. Видимо, эта старая лиса Матье Готрэн после неудачного приключения с Амандиной почувствовал вкус к женщинам.

Кстати, было совсем несложно заставить его рассказать о своих злоключениях. После первого обеда, когда к нему полностью вернулось сознание, Матье поделился своей страшной историей, воспоминание о которой бесило его и отравляло существование.

Сначала все шло прекрасно. Амандина была предупредительной, даже нежной, внимательной к малейшим прихотям старика. Она ухаживала за ним с заботливостью матери дочери и любовницы одновременно. Как вдруг в один серый, дождливый вечер появился ее брат, и все резко изменилось.

Филиберт вернулся, как утверждал, из Святой Земли. Его состояние было плачевным. Амандина сразу сменила объект своих забот. Матье же, желая доставить eй удовольствие, отнесся к Филиберту с теплотой и сердечностью.

Мало-помалу пришелец освоился. По мере восстановления сил ему требовалось все больше места. В конце концов он стал чуть ли не хозяином лавки «Святого Бонавентуры».

Несмотря на уверения Амандины, объяснявшей тяжелый характер брата перенесенными страданиями, мэтр Готрэн однажды прозрел. Вернувшись как-то за забытой лестницей, он застал свою Амандину в подвале на бочке с за дранной юбкой в обнимку с Филибертом.

На его возмущение они ответили насмешками и издевательствами. После того как Матье пригрозил вышвырнуть обоих на улицу, они бросились на старика, связали, вставили кляп и перенесли в курятник.

— Как только вы подпишете обещание жениться н. мне, — сказала ему Амандина, — вы сможете вернуться в дом.

— Лучше умереть. Шлюха никогда не будет носить моего имени! успел крикнуть Матье, обезумев от гнева.

— Тогда вы умрете! Но это будет долгая смерть, очень долгая, чтобы дать вам время подумать! Вам будут давать только пить. А вы такой гурман, что очень скоро взмолитесь о пощаде…

И мучения Матье Готрэна начались. Амандина давала ему лишь воду, а по утрам — настой белладонны, чтобы oн своими криками не поднял на ноги весь квартал. Каждый и вечер, когда он просыпался, Амандина и Филиберт приносили ему воду и задавали один и тот же вопрос: «Готовы вы жениться?»

Матье всегда отвечал. «Нет», Он ослабел, но воля его оставалась несгибаемой. Пусть лучше он умрет, даже при таких ужасных обстоятельствах, чем женится на девице Ля Верн.

У него не было ни малейших иллюзий на сей счет. Сразу после свадьбы он начал бы чахнуть от неизвестной болезни, которая быстро свела бы его в могилу. Возможно, все было бы еще проще; удар ножа или большая доза яда, как только. Амандина станет госпожой Готрэн, его наследницей.

— Я вам обязан не только жизнью, дорогие мои, — проснувшись, сказал он склонившимся над ним сестрам, — вы мне вернули возможность достойно умереть! Да благословит вас Бог…