Менуэт

это в порядке вещей, но он просто слишком для меня старый и вряд ли ему следовало говорить мне, пятнадцатилетней, вещи, предназначенные скорей зрелой женщине. И вдруг появился он - я только что рассталась с тем, другим, и появился он - тот, который сейчас является моим мужем. Не помню точно, как это случилось: мы были у друзей, он сидел, будто чувствовал себя не в своей тарелке, - он не танцевал, не пил, но я хорошо с ним тогда поладила рассказывала ему всякое-разное, кажется, о том, как мне всегда грустно, когда я одна, или когда что-то делает зря, или когда мы работаем по дому не все вместе. А тем временем я думала и о вечерах, когда надо было сажать картошку, и о том, как мы, выкопав ее, разводили костер, чтобы жечь ботву, о работе, в которую каждый из нас вносил свою лепту и которая была полезной, а потому делала меня счастливой. Я не смогла это хорошо выразить, потому что было еще много всего, о чем я думала и хотела бы рассказать... Все-таки мне удалось как-то его заинтересовать, и он появился снова, в следующее воскресенье. Мы гуляли вдоль канала, и он тоже рассказывал что-то, но робко и нерешительно. Да, в начале наших отношений он говорил очень нерешительно, как будто у него в голове теснилось слишком много мыслей и он должен сначала упорядочить их, чтобы они смогли одна за другой, организованно выйти через ворота его губ - как школьники, когда в конце уроков гремит звонок. Но иногда ему это не удавалось - слова неслись кубарем, и я ничего не понимала. Тогда я смеялась. Я думала, что это пройдет, он же еще мальчик и он еще может измениться, пока станет мужчиной. В то время я иногда принималась вспоминать того мужчину, который был до него... потому что... как и слова, ласки моего нового друга были очень нерешительны. Его руки блуждали по мне, будто чего-то искали, я ждала, чтобы он нашел это наконец, но ничего не выходило. Тогда я отстраняла его руки, так как эти безрезультатные поиски были слишком уж глупы. Но лучше не стало, я имею в виду эту его манеру искать нечто и ничего не находить. Мне кажется, что на самом-то деле найти что-то конкретное он просто боялся. Хотя, правду сказать, вот нашел же он себе работу в морозильных камерах, а ведь мне мог бы достаться гораздо худший мужчина - такой, например, который заявлялся бы домой под градусом и зверски долбил бы меня, пока бы я не забрюхатела, или такой, который смертным боем лупил бы меня, только чтобы отыграться за то, что судьба ему, видимо, недодала. Большинство мужчин забывают, что именно хотели бы они заполучить от жизни, а вспоминают только по пьянке. Но мой муж, возвращаясь

КОТОРЫЕ БЕССТЫДНО ЗАПОЛОНИЛИ УЛИЦЫ, ПРИТОМ СВОИМИ ВЫЗЫВАЮЩИМИ МАНЕРАМИ МЕШАЛИ ПРОХОДИТЬ БЛАГОПРИСТОЙНЫМ ГРАЖДАНАМ - РАЗДРАЖЕНИЕ ЖИТЕЛЕЙ ВСКОРЕ НАШЛО ВЫХОД, И ЦЕНТР ГОРОДА МИГОМ ПРЕВРАТИЛСЯ В СВОЕГО РОДА ОХОТНИЧЬЕ УГОДЬЕ: ТОЛПА ХВАТАЛА СЛУЖАНОК ВЕНЕРЫ, РАЗДЕВАЛА ИХ ДОГОЛА И ВЕЛА ПО ГОРОДУ, ПОДВЕРГАЯ ОСКОРБЛЕНИЯМ И ОСЫПАЯ ПИНКАМИ / ТРИ МАЛЬЧИКА СОВЕРШИЛИ БЕЗНРАВСТВЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ ПО ОТНОШЕНИЮ К 10-ЛЕТНЕЙ ДЕВОЧКЕ, КОГДА ТАКОВАЯ

из морозильных камер прямо домой, всегда сразу же брал газету, из которой начинал что-то вырезать, если газета еще не была выброшена. Иногда я принималась расспрашивать его, как там было на работе, да как он проводил день, да каких людей повстречал на улице, да что они ему говорили... И всегда ему было абсолютно нечего мне сообщить. А я ведь расспрашивала его лишь для того, чтоб растормошить, чтобы, может быть, хоть на миг увидеть, как он становится похожим на тех, кто интересуется окружающими, чтобы он смог в конечном итоге стать похожим на приспособленных к жизни. А иногда я, немного посудачив возле дверей с соседкой, потом, дома, пересказывала все эти новости ему. Я еще помню, с какой жадностью всегда ждали новостей в родительском доме - мать и сестры обсуждали их в мельчайших подробностях. А если взять эти сплетни в моем теперешнем квартале...