Меняла Душ

Матвей, не замечая кота, расправлялся с бутербродом. Не хватало еще с собственной галлюцинацией разговаривать. Хотя природу видений Ставрогин для себя так и не уяснил. Кот был проявлением реального мира. Только мира иного, живущего параллельно. Сколько их приходило за полтора века. Коты и драконы, крохотные гномы ростом с наперсток, обыкновенные люди, которые утверждали, что они прибыли из будущего, и зеленые человечки, пытающиеся обратить его в новую веру. Что только не лезло сквозь стены, с потолка, из-под пола, из окна и просто появлялось из пустоты. Всех уже Матвей и не помнил. В памяти жил лишь один, первый визитер — Крышник.

— Ты вообще глухой или как? Или к тебе иное обращение требуется?! — завопил кот, встав на задние лапы и возмущенно вздернув дыбом хвост.

— Что тебе надо? Я очень устал, — тихо произнес Матвей.

— И с чего это такая усталость? Вспахал поле, построил дом, посадил дерево? — поинтересовался кот, встопорщил усы и срыгнул на ковер комочек шерсти.

— Эй! — ожил Ставрогин. — Поаккуратнее с интерьером.

— Чего переживаешь? Волна пройдет, всё исчезнет. В том числе и я. Как грустно осознавать собственную конечность.

Когда-то именно визитеры рассказали Ставрогину о Волне. Они объяснили ему ее смысл и посоветовали не покидать замкнутого пространства, пока Волна не схлынет. Замкнутое пространство могло быть любым, начиная от шкафа и заканчивая туалетом в ресторане. Но лучше всего, если Меняла будет пережидать Волну в своем доме. Поговаривали, что родные стены — они неприступнее любой крепости. За сто пятьдесят лет блужданий Ставрогин так и не обзавелся пенатами, но эта квартира служила ему убежищем последнюю четверть века, и пока расставаться с ней он не собирался.

— Что тебе надо? — недружелюбно повторил Матвей.

— Мне скучно. А тут такая изумительная возможность порезвиться.

— Что-то я не вижу резвости. Приходишь, докучаешь мне своим присутствием, а потом исчезаешь.

— Я пришел к тебе в первый раз и, наверное, в последний. А что, ты не в первый раз играешь на Волну? — игриво спросил кот.

— Я не понимаю тебя, — отозвался Ставрогин.

— Ай-яй-яй, такой взрослый, а врать не научился! Ты трясешь Столп Мироздания, в твое убежище странники сыплются как яблоки, а ты не понимаешь, что происходит? Плохой мальчик!

Кот повернулся к Матвею задом и, демонстративно подняв хвост трубой, напустил на пол дурно пахнущую лужу.

— Скажи, зачем тебе это надо? — тут же спросил он.

— Что надо? — рассеянно переспросил Матвей, программируя «столик-самобранку» на новую порцию кофе.

— Ты еще спрашиваешь?! — возмутился кот. — Зачем ты ломаешь естественный ход вещей?

— Это мой Дар! — твердо сказал Ставрогин.

— Твой Дар опасен, он вызывает Волну, а она разрушительна. И тебя это не останавливает? Я удивлен. Я знал, что люди беспечные существа, что они способны спилить сук, на котором сидят, только ради принципа, но это — верх безумства!

— Я несу людям добро, — сухо ответил Матвей.

— А как же тогда погибшие на восьмой кольцевой? Ты принес им добро?! — метнув на Ставрогина гневный взгляд, воскликнул кот и вонзил длиннющие когти в ковер.

— Как это связано?! — воскликнул Ставрогин и зажмурил глаза.

Ему предстояли долгие часы, пока не схлынет Волна. Часы бок о бок с этим странным неугомонным существом, который принимал в каждый свой приход разные формы, но сущность его была одна.

Раскрыв глаза, Ставрогин уставился на кота холодным взглядом. Он был готов к диспуту.

Сколько продлится Волна в этот раз?

Он был готов на тысячелетия.

Глава 10 ИНОГДА ОНИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ (ИДЕТ ВОЛНА…)

Волна распространялась кругами.

Волна раскатывалась по Земле.

Дождь лил вторую неделю. Яркий сочный дождь, наполненный изумрудом листвы и дурманящим свежим воздухом, пропитанным ароматом апельсинового дерева. На незастекленной веранде большого бунгало в плетеном кресле сидел седой мужчина в распахнутой на груди рваной рубахе, хлопчатобумажных белых штанах и широкополой плетеной серой шляпе. Его небритое, коричневое от загара лицо находилось в тени шляпы, и при взгляде на него ничего нельзя было сказать о возрасте человека. Только волосы с проседью и дырки в неровном ряду зубов говорили о том, что мужчина, отдыхающий в дождливый день на веранде своего дома, давно уже перешел границу, разделяющую поле жизни напополам. Мужчина, выставив босые, черные от грязи, в мозолях и шишках ноги под дождь, задумчиво посасывал длинную изогнутую трубку, которую придерживал возле живота. Клубы ядовито-серого дыма окутывали его голову и медленно рассеивались в воздухе, уступая место новой волне смога.

Мужчину звали Хорхе Луис Каварес. Он наслаждался дождем и своей безмятежностью. Нечасто выпадает такой случай, когда можно посидеть на веранде, ничего не делая, и покурить трубку. Хотя Хорхе Луис мог признаться себе честно, что последнее время таких дней становилось всё больше и больше.