Меня зовут Виктор Крид

— Что тут говорить, — вздохнула она. — Самое основное уже было сказано. Ты ворвался в мою жизнь непрошенным, разбудил во мне давно уснувшую было женщину, растревожил, растрепал… Ушел в первый раз, я думала все — налетел ветром, освежил и пропал навсегда, да и ладно, порадовал старушку и на том спасибо. Но нет же! Ты ж вернулся! И вновь растревожил, разбудил, растрепал… надежду подарил, что опять вернешься. Надежду и страх: а вдруг и правда вернешься? И я озаботилась сокрытием долины сама, не доверяя ученикам. И расстаралась со всем усердием… Но ты же ж снова пришел! И как только пролез-то! И опять, и опять, и опять… Ты стал как наркотик: и надо бы завязать, но все равно хочется снова и снова. Тем более, что наркотик приходит сам, и никак от него не спрячешься… Как ты меня находил? Как ты меня находишь? Вот как ты это делаешь? — приподнялась на локте она и требовательно посмотрела на меня.

— Просто нахожу. Хочу очень найти и нахожу, — ответил я.

— Как всегда: и сказал вроде, и не соврал даже, и не сказал ничего… — вздохнула она и вновь опустилась на мое плечо. — Я наблюдала за тобой, — как в жутком грехе призналась она.

Я усмехнулся и ободряюще почесал ее за ушком.

— И много «нанаблюдала»?

— Много, — сказала она и отвернулась. — Еще после первого визита, я начала наводить о тебе справки… О беспутном Шаолиньском монахе, который храпит на службах, варит в экзаменационных лабиринтах под монастырем опиум и самогонку… И относится серьезно только к одному: к кунг-фу. Но уж в нем нет ученика прилежней: готов неделями практиковать одну и ту же форму, не прерываясь ни на сон, ни на еду, пока не станет доволен своим движением… А еще по ночам грызет каменную стену монастыря и воет на луну… Мне много чего рассказали про тебя… — я не прерывал ее. Мне нравился звук ее голоса.

— Я могла часами наблюдать за твоими тренировками. Твои движения меня просто завораживали: дикость, сила, страсть… и запредельная, какая-то нереальная просто серьезность… Словно, если ты вдруг ошибешься, Земля остановится и сойдет с орбиты, или Небо рухнет на Землю, никак не меньше…

— Наблюдать? — уточнил я. — Тебя не было рядом, это совершенно точно.

— Магия позволяет наблюдать издали. Не присутствуя лично. Я просто открываю окно и смотрю. Преграду этому окну может создать лишь другая магия…

— То есть мой дом, моя комната, моя постель?… — уточнил я.

— Во сне ты такой лапочка, — затаившись у меня под мышкой, хихикнула она.

— Вуайеристка, — поставил диагноз ей я. Не обиделся, не рассердился. Почему-то совершенно не зацепило, что за мной постоянно подглядывали. Своей женщине я готов был позволить это. Хочет смотреть, пусть смотрит, не убудет от меня.

— Да было бы чего там подглядывать: как ты с путанами чай по ночам пьешь? — хихикнула еще раз Суо. А я покраснел, словно в чем-то постыдном уличили, и легонечко шлепнул шалунью по аппетитной попке.

— Ты постоянно смотрела? Все время? — уточнил я. Ни зачем, просто ради интереса.

— Нет конечно, — удивилась она. — У меня своих дел полно: ученики, собственное совершенствование в магии, защита нашего измерения от постоянных угроз извне… Все это очень много времени отнимает. Так… одинокими вечерами, перед сном… Ну, или в редкую минутку отдыха, когда хочется отвлечься от суеты…

— Во время войны тоже?

— Нет, — помотала она головой, словно стряхивая некое наваждение. — Один раз, когда ты только во Франции высадился, глянула, мне с лихвой хватило. Убиваешь ты грязно. Очень грязно. Видеть подобное неприятно — тошнить тянет, хоть я в своей жизни и без того повидала не мало, но все равно… Только когда ты умер… Только тогда я открыть окно пыталась, да не вышло ничего. Там такие помехи жутчайшие были, что Измерение стабильность терять начало. Чувствую, что умер, а поделать не могу ничего, даже место найти, где именно… Страшно было. Думала с ума сойду. Сама не догадывалась, что ты так много значить для меня стал, пока не потеряла… — на мою кожу попала подозрительная влага. Подозрительно напоминающая слезы. Я покрепче прижал к себе свою женщину.

— Меня не так-то просто убить, Суо, — уверенно заявил ей я.

— Знаю уже, — буркнула она. — Но все равно, как последняя дура волнуюсь и кусаю губы, каждый раз, как ты на Арену выходишь!

— Тоже через «окно» смотришь? — хмыкнул я. Она отрицательно помотала головой.

— Нет. Почти на всех твоих боях я была лично, среди зрителей. Мой статус Верховного Чародея автоматически вносит меня в списки приглашенных.

— То-то меня так на эту дурацкую Арену тянуло. Выходит я на краю восприятия тебя чувствовал, — хмыкнул я.

— Значит теперь не пойдешь туда больше? — с надеждой спросила она.

— Пойду, конечно, — хмыкнул я. С чего я должен отказываться от одного из излюбленных своих развлечений? Из-за того, что кто-то обо мне волнуется? Может для кого-то это и впрямь достойная причина, но явно это не мой случай.

— Ты неисправим, — тяжело вздохнула она, и даже пристукнула кулачком по моей груди.

— Тебе разве нужна исправленная, обрезанная и отцензуренная версия? Я думал, тебе нужен я, такой, какой есть, — нахмурился я.