Менделеев

Между тем Ольга Дмитриевна, описывая этот эпизод в своих мемуарах, со слов самого Владимира Дмитриевича сообщает, что Чухнина на мостике не было вообще. Он должен был находиться позади вахтенного, но почувствовал себя плохо и незаметно удалился. Лейтенант Менделеев, заметив угрожающий маневр фрегата «Адмирал Нахимов» и убедившись в отсутствии Чухнина, дал два звонка в капитанскую каюту, но командир не появился. Понимая, что, кроме него, принимать решение некому, лейтенант отдал команду «Полный назад!». Экипажи остальных кораблей, уже не сомневаясь в неминуемом столкновении, начали спускать на воду шлюпки и катера. Между тем суда, опасно накренившись и касаясь бортами, все-таки разошлись. Владимир Дмитриевич, пока еще твердо владея собой, отстоял свою вахту до конца, но затем разыскал капитана и высказал ему всё, что считал нужным. Разговор получился настолько тяжелым и опасным, что лейтенанту оставалась единственная дорога — под суд.

Дмитрий Иванович, в ту пору тесно общавшийся с Морским министерством, узнал о случившемся одним из первых. Он немедленно отправился к министру и упросил его немедленно списать Владимира с судна и вернуть на родину. После возвращения из своего последнего плавания тридцатилетний Владимир фактически махнул рукой на морскую карьеру. В 1896 году он сделает предложение Варваре Лемох, дочери старого друга Дмитрия Ивановича, академика живописи, передвижника Кирилла Викентьевича Лемоха. У них родится сын Дмитрий. Много повидавший и испытавший Владимир станет нежным отцом. В 1898 году Владимир в 33 года выйдет в отставку и получит место инспектора по мореходному образованию при Министерстве финансов. В том же году старший сын Дмитрия Ивановича Менделеева умрет от инфлюэнцы. А Така и Офудзи останутся только на фотографии, в перечне расходов старого ученого да еще в статьях нескольких авторов, не теряющих надежды найти их след.

В 1892 году, в разгар работ по организации производства пироколлодийного пороха, тайный советник Д. И. Менделеев вновь возвращается на государственную службу. Он принимает предложение И. А. Вышнеградского возглавить Депо образцовых мер и весов, которому Министерство финансов отводило важнейшую роль в деле промышленного подъема страны. Дмитрий Иванович, имевший на всё, включая структуру правительства, свой собственный взгляд, взялся за это дело, несмотря на то, что выступал за создание самостоятельного Министерства торговли и промышленности, которому естественнее было бы руководить подобным учреждением. Впрочем, вскоре он получил возможность убедиться в том, что личность значительно важнее названия должности, поскольку в этом же году (и Менделеев вполне мог об этом знать заранее) Министерство финансов вместо его уравновешенного однокашника И. А. Вышнеградского возглавил С. Ю. Витте, сам по себе олицетворявший идею ускоренного развития. В том, что они были единомышленниками и сторонниками не разрушающего страну промышленного ускорения, постепеновец Менделеев имел возможность убедиться еще во время совместной работы с Сергеем Юльевичем в Тарифной комиссии. 43-летний Витте не собирался проводить ни «продворянскую», ни «антидворянскую» политику. Он был протекционистом, сторонником индустриализации и противником крестьянской общины с ее косностью и круговой порукой. Витте, сделавшему в короткий срок блестящую карьеру, [50]было суждено стать одним из главных действующих лиц крутого экономического подъема 1893–1900 годов, но вызвать весьма невнятные толкования нескольких поколений историков. Действительно, как можно было однозначно оценивать одного их самых активных членов реакционного катковского лагеря (именно оттуда пришли в правительство и он, и его предшественник Вышнеградский), более того — одного из организаторов Священной дружины, тайного монархического общества, ставившего своей целью борьбу с террористами с помощью их же методов (правда, он немедленно покинул эту организацию, как только увидел, какие мерзавцы и карьеристы встали в ее ряды), при котором объем промышленного производства вырос в два-три раза, причем не только за счет ситца, но в первую очередь за счет модернизированной тяжелой промышленности? Как можно было воздавать ему должное, если результаты его деятельности напрямую противоречили устойчивой до сих пор мысли, что индустриализация России возможна только в условиях и методами тотальной диктатуры?