Мемуары "власовцев"

29 января 1943 года. Вместо обеда нам выдали по две большие галеты и по баночке мясных консервов. Мы пронюхали, что в итальянском интендантстве можно получать паёк натурой. Снарядили Сладкова к немцам, они дали сани — комендант был очень любезен, узнав, что мы русские, — сказал, что итальянцам ничего не дал бы. Наш Сладков (Константини) поехал вёрст за 20 и привёз продукты на пять дней. Вино было в ведре замерзшее. Продукты только для группы полковника Белевского (Беллини) — соттотененте Джиованни, Фиакко (Фиалковский), Габриэли (это я), Сельви (Селиванов-старик), Константини (Сладков) и два итальянца, Божетти и Полезини, а также вестовые. Полковник Риччи узнал, что мы раздобыли продукты, и присылал к нам два раза вестового за вином, но наши наотрез отказали, так как он завладел нашими продуктами (120 рационов). Он со своим гаремом помещается отдельно от нас. Сварили борщ, оба итальянца поели и заболели животами — видно, их нежные желудки принимают только макароны.

Узнали, что русский казачий отряд, бывший в окружении вместе с Альпийским корпусом, пробился, но был убит доблестный командир эскадрона Войцеховский (офицер Белгородского уланского полка) и ранен Островский (югославский майор).

31 января, воскресенье. Мы с Селивановым пошли в церковь, служил епископ Алексий, рукополагал в диаконы. Хор прекрасный, человек 30–35. Справились у регента, сколько будет стоить панихида по Войцеховскому — 1500 рублей (150 марок), но мы не успели её отслужить, так как уехали из Екатеринослава. Собор и кладбищенская церковь немцами переданы украинцам, а мы были в русской церкви. Около церкви подобие базара: несколько луковиц и тыкв, и больше ничего.

Сладков вызвался слушать советское радио, встаёт в 4.30, слушает и записывает, а кто-нибудь потом переводит на итальянский язык.

Было совещание командиров частей и начальников групп, от нас был подполковник Риччи. Стало известно, что остатки разбитой итальянской 8-й армии отводятся в район Киева, а оттуда в Италию. Госпиталя эвакуируются во Львов. Нас, переводчиков, и вообще 2-е отделение отправят в Киев, ждём телеграммы от уффичио.

В доме, где устроена импровизированная наша столовая и кухня, мы раз даже устроили парадный ужин, раздобыв выпивки и закуски. Хозяйка после долгих разговоров снабдила нас прекрасной сервировкой (фарфоровые тарелки, дорогие бокалы). Она рассказывала, что у неё попросили сервировку немецкие офицеры и ничего не вернули, даже немецкие солдаты приходили несколько раз, чтобы забрать патефон, но она его запрятала. Хозяйка живет тем, что ежедневно ходит на базар и покупает у немецких и итальянских солдат носильные вещи и продукты, а потом их перепродаёт. Немецкие солдаты продают пару подённых кованых ботинок за 150 марок (марка оккупационная — 10 рублей), бутылку паршивого коньяка — за 35 марок, а покупают её в своей кантине за 2–3 марки. Немцы исподтишка занимаются грабежом. У моего хозяина при обыске забрали два пуда муки, пустые мешочки и семь полотенец, а одно солдат спрятал за пазуху.

Вообще населению приходится очень трудно: базары пустые, украинская полиция — отъявленная сволочь из галичан и бывших коммунистов, отбирают продукты и тут же их продают. Цены на продукты подскочили в несколько раз, объясняется это наплывом войск, особенно итальянцев, которые продают всё, что могут, так как их не кормят. Главные спекулянты — румынские солдаты и австрийские железнодорожники. Венгры, приезжающие из отпуска, привозят с собой женские украшения и патефоны. В первый же день нашего приезда в Екатеринослав мы пошли на базар, там ничего нет, только продают махорку, стакан 1 рубль. Я сделал запас этого отечественного продукта, так как с папиросами дело слабо — за обедом выдают по три штуки на день. На тротуаре сидят рядышком несколько румынских солдат в остроконечных меховых шапках, а перед ними мешки с товарами. Картина никогда мною не виданная — неспроста говорят, что «румыны не нация, а профессия!»

Среди местных тоже есть первоклассные жулики. Мои хозяева рассказывали, что итальянские солдаты продали одеяло за 650 рублей и купили двухкиловый хлеб за 200 рублей. Когда стали резать его, то только корка была из теста, а внутри — шелуха и отруби. На базаре кто-то купил коровьего масла — так там снаружи слой масла, а внутри — тёртый картофель! Покупают муку, пробуют на язык — тёртый мел…

В Днепропетровске ходит анекдот. В хату к старушке 65-ти лет зашли два венгерских солдата, приказали согреть воды, а один говорит: «мой мне ноги». Старушка помыла, вытерла, а венгр говорит: «теперь ложись поперёк кровати!». Сделал своё дело. Старушка обращается к другому солдату: «Атебе тоже ноги помыть?..»