Мемуары голодной попаданки

Но нет. Киш умудрился сгореть в печи всего за несколько минут. Захарий укоризненно выложил на стол мой кулинарный шедевр.

– Ты же говорила, что умеешь готовить, – напомнил мне мужчина, подозрительно тыкая ножом в покрытую чернотой лепешку с щедро рассыпанными угольками поверху.

– У тебя печка не той конструкции, к которой я привыкла! – тут же оправдалась я.

– Допустим. А пирог почему оказался недолепленным? Или это ватрушка без творога?

– Что бы ты понимал! Блюдо такое. Киш называется.

– Кыш. Звучит также неприлично, как и выглядит.

– Киш – открытый пирог! Между прочим, очень вкусный.

– Правда? – заинтересовался Захарий, – Первая попробуешь?

Я неуверенно поскоблила пережаренный бок лепешки, смахнула подгорелые кусочки ветчины и со вздохом отрезала от огромного круга тоненькую полосочку. Выглядела выпечка не очень. Неужели мне это придется съесть? Состроила бровки домиком и бросила заискивающий взгляд на мужчину, но встретилась с насмешливыми глазами, которые откровенно подначивали признаться в собственной несостоятельности. Вот уж не дождется! Я целиком запихнула гадкий кусок в рот и принялась старательно работать челюстями. Постепенно хмурое выражение стало сходить с моего лица. Довольная и гордая улыбка расплывалась во всю ширь. А что? Недурственно! Горелое тесто немного горчило, но специи, которые я обнаружила на одной из полок кухни, явно спасали положение. Да и омлетная заливка, как оказалось, не пропала, а лишь закоптилась.

– Можешь даже не пробовать, – вынесла свой вердикт недоверчиво погладывающему на меня мужчине, нарезая киш на треугольники. – Сама справлюсь. А ты суп будешь есть, когда сварится. Уж в чугунке, я надеюсь, ничего не сгорит.

Мои слова подстегнули интерес Захария к дегустации нового блюда, и он решительно захрустел темно-коричневым уголком. Так же, как и я, всю прелесть выпечки распробовал не сразу, зато потом с удвоенной энергией принялся поглощать нарезанные мною куски.

– Тук-тук-тук. Вот где все! Зову-стучу, никто не откликается. А вы оказывается заняты. – Мужичок невысокого росточка, зато взявший габаритами вширь, вкатился к нам на кухню. Румяные полные щеки, густая кучерявая шевелюра и опрятная одежка. Он мне напомнил мультяшного колобка, от улыбки которого весь мир становится добрее и милее.

– И как? Вкусно? – с недоумением поинтересовался толстячок у нас, черными пальцами отправляющих неаппетитные куски в рот и уминающих их с довольным видом.

– М-гу.

– Ага.

Рты у обоих оказались заняты, поэтому мы с Захарием срочно дожевывая, бросились к бочке с водой, отбирая друг у друга ковш после очередного глотка и глупо хихикая.

Напившись, а затем и отмывшись в рукомойнике, хозяин по всем правилам поприветствовал гостя и предложил кусочек «странного, но вполне достойного пирога». Тот принял угощение, не моргнув глазом, но пробовать не спешил, держа двумя пальцами черненький уголок.

– Слышал, в доме появилась прекрасная илея, которую и сам теперь имею счастье видеть собственными глазами. Позвольте представиться, Колон.

– Аня, – растерялась я, вот уж не думала, что в этот разваливающийся кабак заходят приличные люди. – Угощайтесь, – кивнула на киш в его руке и прыснула.

– На самом деле я ненадолго, – мужичок замялся, оглядываясь по сторонам, словно его могли в любой момент подслушать, и понизив голос доверительно сообщил, – за лекарством.

Захарий хлопнув себя по лбу, убежал в свою комнату, где на весь дом зашуршал и зазвенел, разыскивая готовый заказ. А Колон смущенно оглядел потолок, потер ножкой старую половицу, и, не зная, чем себя занять в вынужденном ожидании, принялся рассеянно жевать так удачно оказавшийся у него в руке кусок.

Заметив проявившийся интерес к выпечке, я скоренько организовала чай. А после того, как Захарий спустился в кухню и обменял мутный пузырек на пару золотых, мы все дружно уселись вокруг стола и уже с должной основательностью уделили внимание моей стряпне.

Мне думается, я никогда в жизни еще столько не смеялась. Настроение приподнимало все, о чем ни заходила речь. Хмурая складка на лбу Захария разгладилась, а глаза блестели словно ему никак не больше восемнадцати лет. Кто бы подумал, что этот нелюдим может быть обаятельным и приятным в общении? Интеллигентный же Колон, оказался и вовсе душкой, не переставая травил анекдоты, похлопывая себя по круглым коленкам и заливисто хохоча.