Мемуары фельдмаршала

4 января на Средиземном море поднялся сильный шторм, вызвавший в Бенгази серьезные разрушения. Суда срывало [165] с якоря и носило по гавани; громадные валы уничтожили мол и прорвались во внутреннюю гавань; буксирам, лихтерам и причалам был нанесен большой ущерб.

Пропускная способность порта, доведенная до трех тысяч тонн в день, сразу же снизилась до тысячи. Шторм никак не прекращался, и всем судам пришлось покинуть гавань; Бенгази был практически выведен из строя как основной порт, и к 12 января его пропускная способность упала до четырехсот тонн в день.

Это стало хорошеньким «сюрпризом»! Мы сразу же оказались отброшенными обратно к Тобруку; по дороге от него до Триполи тысяча миль. И, добравшись до Триполи, мы должны создать основательные запасы для дальнейших операций.

Генштаб в Каире встревожился и спрашивал, не придется ли мне изменить сроки и все замедлить.

Я счел, что существует лишь один способ действий — пробиваться к Триполи, не меняя расчетов времени. Для этого решил «ссадить» с машин три дивизии 10-го корпуса, стоявшие в Джебеле, и использовать весь их транспорт для переброски от Тобрука и Бенгази грузов, необходимых к 14 января. 10-му корпусу пришлось превратиться в грузоперевозчика 8-й армии.

Я вызвал Хоррокса и поручил это дело ему; он взялся за него с большим воодушевлением и организовал первоклассную транспортную службу. Мы уложились в свои сроки.

12 января я издал следующее обращение к армии:

«1. Передовые подразделения 8-й армии сейчас находятся всего в двухстах милях от Триполи. Противник стоит между нами и этим портом, надеясь остановить нас. 2. 8-я армия идет на Триполи. 3. Триполи — единственный город из заморских владений Италии, до сих пор остающийся в руках итальянцев. И мы отнимем его у них; заморских владений у итальянцев не будет. Противник попытается остановить нас. Но если каждый — солдат на передовой, офицер или военнослужащий, исполняющий свой долг в иной сфере, вложит все силы в предстоящее сражение — нас ничто не сможет остановить. Нас ничто не останавливало с 23 октября 1942 года, с битвы под Аламейном. Ничто не остановит и теперь. [166] Кое-кому сперва придется оставаться позади, но в конце концов мы все примем участие в преследовании. 4. Вперед на Триполи! Наши родные и друзья на родине придут в восторг, узнав, что мы взяли этот город».

Наступление началось 15 января. Все шло хорошо, и 19-го мы вышли к позиции Хомс-Тархуна, которую противник определенно собирался удержать. На оси прибрежной дороги через Хомс 51-я дивизия (шотландская) как будто выбилась из сил и выказывала недостаток инициативы и одушевления. В дневнике у меня 20 января записано вот что:

«Вызвал командира 51-й (шотландской) и сделал ему серьезный выговор; это возымело немедленный результат».

Передовые войска вошли в Триполи 23 января 1943 года в четыре часа утра, ровно через три месяца после начала сражения при Аламейне.

8-я армия в Триполи

Население Триполи встретило нас хорошо; в городе сохранялось спокойствие, паники не было. Я подъехал к окраине города в девять утра 23 января и потребовал к себе главных итальянских чиновников для доклада. Отдал им распоряжения относительно города и потребовал сотрудничества, чтобы обеспечить благополучие населения. Бригадному генералу Лашу, моему заместителю по делам гражданского населения в Триполитании, я приказал как можно скорее взять на себя управление городом — действуя через итальянские власти. На первые сутки я установил строгий военный контроль, чтобы обеспечить высокий уровень дисциплины; были закрыты торговые предприятия, введен комендантский час и т. д.

Я предвидел определенные проблемы из-за близости своей армии к такому большому городу, как Триполи. Дворцы, виллы, квартиры были доступны офицерам. Меня самого спросили, собираюсь ли я жить в губернаторском дворце. Я отказался и расположил [167] свой штаб в полевых условиях, примерно в четырех милях от города. Нам предстояло много сражений, и я не хотел, чтобы 8-я армия «расслаблялась» или каким-то образом понижала боеспособность. Я запретил использовать дома, здания и т. п. для штабов и расквартирования войск; все должны были жить в полевых условиях, в пустыне, как уже много месяцев. Армия должна была сохранять стойкость и боеспособность.

Отдав эти приказы, я поехал в город с Лизом, мы сели под солнцем на морском берегу и пообедали бутербродами. Говорили, будучи большими друзьями, о прошлом и будущем. Наши адъютанты и сопровождающие военные полицейские расположились неподалеку и тоже принялись за обед. Я спросил Лиза, о чем они, по его мнению, говорят, после стольких месяцев монашеской жизни в пустыне; он считал, что они размышляют, есть ли в городе доступные женщины. Я не сомневался, что он прав. И решил как можно скорее отвести армию от Триполи.

Через два дня после занятия города мне доложили, что у гражданского населения положение с продовольствием ухудшается. Я немедленно издал следующий приказ: