Поэтому я планировал предоставить 10-му корпусу вести преследование до Джебеля, остановиться там и выдвинуть незначительные силы к Бенгази и Агедабии. Считал, что Ламсден проведет эти операции удовлетворительно. После этого я двину 30-й корпус на занятие агейлского плацдарма и продвижение к Триполи. Кроме того, я решил, когда 30-й корпус обоснуется в Джебеле, отдать его под командование Хорроксу, а Ламсдена отправить в Англию. Я пришел к выводу, что командовать корпусом в большом сражении Ламсден не способен. С другой стороны, он хороший преподаватель и в этом качестве будет в Англии полезен. Я принял решение затребовать из Англии Демпси, [153] чтобы он принял 13-й корпус от Хоррокса. Тогда у меня будет три надежных командира корпуса — Лиз, Хоррокс и Демпси; они все уже служили под моим началом, Лиз и Демпси были у меня слушателями в штабном колледже. Александер одобрил все эти меры.
Я дал Ламсдену четкие указания относительно проведения операций в ходе преследования противника до Агейлы и строго следил за тем, чтобы генеральный план не «испортили» подчиненные мне командиры, имеющие расходящиеся с ним соображения. В прошлом корпусные и дивизионные генералы имели свои соображения по поводу операций в пустыне и не любили строгого контроля сверху; это одна из причин того, что мы едва не потеряли Египет. Поэтому я дал ясно понять, что на сей раз все будут выполнять мои приказания; я пообещал солдатам полный успех и был твердо настроен его достичь.
Вскоре после начала преследования я едва не оказался в плену. Мы выслали вперед разведгруппу, чтобы выбрать место для моего штаба в районе Мерса-Марту; в нее входили Хью Мейнуэринг и мой пасынок Дик Карвер. На подходе к Мерса-Марту группа двинулась по дороге, ведущей к так называемой Бухте контрабандистов, находящейся чуть восточнее города. Там еще находился противник; к тому времени его должны были окружить, однако, как будет ясно из дальнейшего, наши войска, продвигавшиеся по пустыне, задержал сильный дождь. Разведгруппа попала в плен. Я с небольшим сопровождением двигался в арьергарде передовых подразделений и собирался свернуть на дорогу к бухте. Но в эту минуту в нескольких сотнях ярдов впереди вспыхнул ожесточенный бой; мы наткнулись на арьергард противника, пытавшийся задержать нас, пока его основные силы уходили из Мерса-Марту. Если б я поехал по той дороге, то, возможно, наткнулся бы на противника — и тогда определенно не писал бы теперь эту книгу.
Другие — более важные — операции шли успешно. Сильный дождь дважды спасал войска Роммеля от полного разгрома. Первый раз это случилось 6 и 7 ноября, три наши дивизии «увязли» в пустыне, и не было возможности даже доставить горючее; эта [154] задержка спасла войска Роммеля от полного окружения в Мерса-Марту. Второй раз, 15, 16 и 17 ноября, проливной дождь остановил продвижение наших войск к Агедабии с целью отрезать противника, пока он не достиг агейлского плацдарма.
Однако я изо всех сил «подгонял» 8-ю армию, и следующие цифры покажут, как быстро мы продвигались:
5 ноября — начало преследования от Аламейна;
11 ноября — достигнут Соллум (270 миль);
12 ноября — достигнут Тобрук (360 миль);
17 ноября — достигнут Мсус (560 миль).
Было очень неплохо продвинуться на 560 миль за тринадцать дней; но вскоре у меня стало вызывать беспокойство тыловое обеспечение. Чтобы получить наибольшую пользу от размещения авиации на киренаикском выступе возле Мартубы, ей требовалась возможность действовать в полную силу на путях снабжения Роммеля по Средиземному морю, по порту Триполи и на коммуникациях противника между Триполи и Агейлой.
Большой тоннаж для одной только авиации. Но если Роммель намерен остановиться и принять бой у Агейлы, нам нужно нарастить резервы продовольствия, горючего и боеприпасов перед тем, как атаковать. Однако при более широком взгляде понятно, что авиацию нужно обеспечить всем необходимым; это боевое средство дальнего действия, и ее успех косвенным образом весьма облегчит армии выполнение ее задачи.
12 ноября, когда мы изгнали войска противника из Египта, я издал следующее обращение к 8-й армии: