Мемуары

Он подвинул мне стул, а сам сел напротив. Слуга налил чаю и предложил печенье. Я опустила глаза и, в отличие от прошлого раза, чувствовала себя скованной.

— Мы очень давно не виделись, — начал Гитлер, — если не ошибаюсь, это было в декабре прошлого года, перед тем как нам прийти к власти. Вы застали меня в один из моих тяжелейших дней. Я был близок к тому, чтобы пустить себе пулю в лоб.

Я все еще смотрела на чашку с чаем.

— Но судьба, — продолжал он, — благосклонна к тем, кто никогда не прекращает борьбу, даже если все выглядит безнадежно.

Я не отваживалась взглянуть на него.

— Когда партия распалась и меня покинули товарищи по борьбе, я не мог и предположить, что уже через полтора месяца победа сама падет к моим ногам, как созревший плод.

Он отпил глоток, посмотрел на меня и поинтересовался:

— А вы где были все это время, что делали?

Я все еще не произнесла ни слова, памятуя о судьбе Манфреда Георга и других моих друзей, вынужденных покинуть Германию. Как мне сказать об этом? В горле словно ком застрял. Но затем я преодолела скованность и сказала:

— В Германию я возвратилась совсем недавно. Была в Австрии и Швейцарии, где заканчивала съемки для фильма «SOS! Айсберг». Оказывается, здесь многое изменилось.

— Что вы имеете в виду? — спросил он довольно холодно.

— Некоторые из моих лучших друзей эмигрировали, среди них и великолепные артисты, как, например, единственная в своем роде и незаменимая Элизабет Бергнер.

Гитлер поднял руку, останавливая меня, и заявил несколько раздраженным тоном:

— Фройляйн Рифеншталь, мне известна ваша позиция. Я уважаю ее, но прошу не говорить о том, что мне неприятно. Обсуждать сейчас еврейскую проблему я не хочу. — Выражение его лица смягчилось. — Я еще не сказал, почему пригласил вас. Мне хотелось бы сделать вам деловое предложение. Суть его в том, что доктор Геббельс как рейхсминистр пропаганды, отвечая не только за прессу и театр, но и за кино, не имеет никакого опыта в области кинематографии. Вы же как человек незаурядных способностей могли бы ему помочь.

При этих словах Гитлера у меня едва не закружилась голова.

— Вы так неожиданно побледнели, — проговорил он озабоченно. — Вам плохо?

Если бы Гитлер знал о моем отношении к Геббельсу, он никогда бы такого не предложил. Но я ничего не могла рассказать Гитлеру.

— Мой фюрер, извините, я не в состоянии взять на себя выполнение этой почетной задачи.

Гитлер с удивлением посмотрел на меня.

— Почему нет, фройляйн Рифеншталь?

— Для этого у меня нет никаких способностей. И если бы мне пришлось заниматься тем, в чем совершенно не разбираюсь, я попросту развалила бы все.

Гитлер посмотрел на меня долгим испытующим взглядом, потом сказал:

— Вы очень своевольная личность. Но, может быть, вы согласитесь снимать для нас фильмы?

Именно этого-то я и боялась.

— Подумайте о картине про Хорста Весселя[209] или, например, о моей партии.

Тут пришла моя очередь прервать Гитлера.

— Не могу, не могу, — заявила я умоляюще. — Не забывайте, пожалуйста: я актриса до мозга костей.

По выражению лица Гитлера было ясно, сколь сильно его разочаровал мой отказ. Он встал, попрощался со мной и сказал:

— Очень сожалею, что не смог уговорить вас. Желаю вам счастья и успехов. — Затем сделал знак слуге. — Проводите, пожалуйста, фройляйн Рифеншталь к машине.

Сбитая с толку и совершенно подавленная, я поехала домой. Меня огорчило, что я так разочаровала Гитлера, к которому тогда все еще относилась с уважением. Но я не могла переделать свой независимый характер. Ко мне пришел Фанк, я рассказала ему об этой беседе. Он был немногословен:

— Ты вела себя глупо, это необходимо исправить.

— Но как? — спросила я подавленно.

Немного подумав, Фанк предложил:

— Несколько лет назад, будучи по уши влюбленным, я подарил тебе первое издание полного собрания сочинений Фихте в оригинальном кожаном переплете. Что, если ты подаришь его Гитлеру, написав несколько строк, поясняющих твое поведение?

— Неплохая мысль, — сказала я и с благодарностью обняла его.

Авария в Груневальде

Несколько дней спустя я принимала гостей. Вальтер Прагер и Ганс Эртль рассказывали мне о вылазках в горы, которые они предприняли после окончания работы в Гренландии.

Когда мы вместе весело готовили ужин, зазвонил телефон. Поскольку было очень поздно, я не хотела подходить. Но Прагер, уже держа трубку в руке, протянул ее мне. Я сразу узнала голос.

— Это Геббельс. Можно ли мне на минуту забежать к вам?

— Нет, — ответила я резко, — сожалею, господин министр, у меня гости.

После паузы я услышала:

— То, что я должен сообщить, не терпит отлагательства.

— Мне очень жаль, доктор Геббельс, но сегодня из Швейцарии приехали мои друзья, они ночуют у меня.

Геббельс настаивал:

— Я недалеко от вашего дома — приеду на такси.

И, не дожидаясь ответа, повесил трубку. Я пришла в ярость и не хотела спускаться вниз. Но друзья посоветовали не обострять отношения. Приятный вечер был основательно испорчен.