Читаем Мемуары полностью

Кстати, Штернберг был не единственным из моих знакомых евреев, кто так думал. Подобное мнение высказывал Гарри Зокаль и многие другие. Сегодня, когда мы знаем об ужасных преступлениях гитлеровского режима, это звучит невероятно, особенно для молодежи, но это правда.

Штернберг хотел посмотреть мой «Голубой свет». Мы поехали в Нойкёльн, на копировальную фабрику Гайера, где хранилась отснятая пленка. Я со страхом ждала его оценки — знала, какой он строгий критик. Но огорчаться не пришлось.

— Фильм прекрасный, — сказал он, — а ты просто чудо. Нет больших антиподов, чем ты и Марлен, — ты в роли Юнты в «Голубом свете» и Марлен в роли Лолы в «Голубом ангеле». Я сделал из Марлен звезду, она — мое творение и известна во всем мире. Теперь я жду тебя.

— Я приеду, как только закончатся съемки фильма «SOS! Айсберг». Очень надеюсь, что весной.

На этом обещании мы и расстались вечером в баре «Эдена», засидевшись за полночь; так во второй раз, при изобилии шампанского, отметили прощание — теперь надолго.

На следующий день — это был сочельник — я готовилась к отъезду в горы Швейцарии — предстояло еще многое сделать. Съемки там должны были продлиться несколько месяцев.

Пока я упаковывала чемоданы, в дверь то и дело звонили. Посыльные приносили заказанные товары и множество подарков, которые должны были доставить до праздника. Опять звонят! Раздраженно и раздосадованно распахиваю дверь — в растерянности обнаруживаю смущенно улыбающееся лицо Геббельса. Прежде чем мне удается издать хоть какой-то звук, он выпалил:

— Простите, пожалуйста, я хотел только пожелать вам веселых праздников и передать небольшой рождественский подарок.

Я молча впустила его в квартиру. Увидев большие чемоданы, он удивленно спросил:

— Вы собираетесь уезжать?

Я кивнула.

— Надолго?

Я снова кивнула.

— Когда уезжаете — когда возвратитесь?

— Меня не будет долго. Сначала я отдохну, покатаюсь на лыжах, а потом меня ждут досъемки фильма «SOS! Айсберг».

— Пожалуйста, не уезжайте, — взволнованно сказал Геббельс.

Увидев мой отстраняющий жест, он стал умолять:

— Не бойтесь, я не буду больше надоедать, — но мне хотелось бы иметь возможность, по крайней мере, иногда говорить с вами. Я очень одинок, моя жена тяжело больна. Она лежит в клинике, и я опасаюсь за ее жизнь.

Он произнес это с таким взволнованным выражением лица, что я почти сочувствовала ему. Прежде всего меня поразило, что Магда оказалась в больнице.

— Послушайте, доктор, ваше место сейчас, больше чем когда-либо, рядом с женой. Вы должны быть с ней каждую свободную минуту.

Геббельс был очень подавлен. Он сел на кушетку, не снимая пальто.

— Скажите мне, по крайней мере, куда можно позвонить.

— Не знаю. Я буду в горах, в разных местах, и пока у меня еще нет никакого представления, когда и где начнутся съемки.

После того как ему пришлось понять безнадежность приложенных усилий, его лицо утратило выражение отчаяния и стало казаться маской. Он подал мне два пакета и сказал:

— Мое поздравление с Рождеством.

Когда дверь за нежданным гостем закрылась, я развернула пакеты. В одном лежал переплетенный в красную кожу экземпляр первого издания гитлеровского «Майн кампф» с вписанным Геббельсом посвящением, во второй оказалась бронзовая медаль с рельефом головы самого дарителя. «Что за безвкусица», — подумала я.

Вечером я отправилась к родителям. Это Рождество оказалось печальным. Дела у отца шли плохо. Ему пришлось уволить большую часть рабочих и служащих. И Гейнца в первый раз не было с нами. Он находился в Индии и должен был во дворце магараджи Индаура монтировать климатическую установку. Этот интересный заказ брат получил через знакомого архитектора Эккарта Мутезиуса. [203]

Наконец я снова в горах! В Санкт-Антоне на Арльберге я могла совершенствоваться, наверное, в самой лучшей в мире горнолыжной школе, у Ганнеса Шнейдера, и научиться новейшей технике спуска. Чувствовала я себя там как дома. Большинство тренеров участвовали в съемках наших горных фильмов, и все мы хорошо ладили друг с другом. Радость, какую доставлял этот великолепный вид спорта, заставляла забыть обо всем, что огорчало и тяготило меня. Даже мои профессиональные планы отошли на задний план.

Однажды во второй половине дня, когда я возвратилась после спуска в гостиницу «Пост», директор сообщил, что мне уже много раз звонил некий доктор Геббельс. Как это он разузнал, где я? Только-только успела переодеться, как меня позвали к телефону. Это действительно снова был он. Я раздраженно спросила, кто открыл ему место моего пребывания. Он ответил, что обзвонил несколько горнолыжных баз. Верить ли ему?

— Что вам нужно от меня?

— Я хотел только узнать, когда вы снова будете в Берлине.

Навязчивость этого человека меня просто взбесила. В ярости я воскликнула:

— Пока не собираюсь туда и прошу вас, господин Геббельс: оставьте меня в покое и не звоните больше.

Я повесила трубку. Настроение было испорчено напрочь.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии