Читаем Мемуары полностью

Интуитивно у меня в мозгу стали прорисовываться контуры будущего фильма. Вот греческие храмы и скульптуры, древние руины классической Олимпии медленно выплывают из тумана. Ахилл и Афродита, Медуза и Зевс, Аполлон и Парис, а потом появляется дискобол Мирона. Мне виделось, как он превращается в человека из плоти и крови и начинает в замедленном темпе размахивать диском — статуи становятся греческими гетерами, окруженными языками пламени… Олимпийский огонь. От него зажигают факел и доставляют от храма Зевса в современный Берлин 1936 года — мост от античности к современности. Таким представился в моем воображении пролог фильма об Олимпиаде.

После того как перед моим внутренним взором предстали образы картины, я решила снимать фильм — к радости профессора Дима и Отто Майера, Генерального секретаря МОК.

Однако нужно было выяснить финансовую сторону. Я соглашалась взяться за эту работу только при условии полной независимости. Сначала я предприняла попытку на киностудии УФА. Несмотря на предыдущие разногласия с Генеральным директором Клигчем, я была настроена оптимистически. Фильм «Триумф воли» был награжден на биеннале в Венеции золотой медалью. Так что господа со студии отнюдь не демонстрировали отсутствие заинтересованности. Но они задали сакраментальный вопрос:

— А какая в фильме сюжетная линия?

— В фильме об Олимпиаде не может быть никакого сюжета. Я вижу его чисто документальным.

Этого сотрудники УФА вообще не могли себе представить. Со всей серьезностью они предложили вставить в фильм любовную историю. На этом наше обсуждение закончилось.

Далее я сделала вторую попытку, но на сей раз это была конкурирующая фирма «Тобис-фильм», [237]дирекция которой также находилась в Берлине. Когда я позвонила, меня связали с Фридрихом Майнцем, главой фирмы. Я рассказала ему о проекте олимпийского фильма, он, слушая с интересом, спросил, не можем ли мы поговорить с глазу на глаз. Я, ошеломленная, тут же согласилась. Вскоре он уже был на Гинденбургштрассе.

Мы с ним очень быстро нашли общий язык. В отличие от УФА Майнц, поверив в успех, принял мое предложение фильма из двух серий. После долгих размышлений, я пришла к выводу, что только так удалось бы показать наиболее важные состязания.

Столь сведущий продюсер, как Фридрих Майнц, опираясь на свой огромный опыт, мог приблизительно представить объем затрат на реализацию такого проекта. И — что было для меня самым важным — знал, что подобный фильм можно сделать и выпустить на экран далеко не сразу после окончания Олимпийских игр. Его безусловное доверие приятно поразило меня. Он был так уверен в успехе, что уже в ходе первого разговора предложил мне гарантию на производство обеих серий в размере 1 500 000 рейхсмарок — немыслимую сумму, какой доселе в Германии для документального фильма никогда никто не выделял.

Когда министр пропаганды узнал, что я заключила с «Тобис-фильмом» договор на картину об Олимпиаде, он велел мне прибыть в министерство. В отличие от того, что было два года назад, когда он в ярости кричал, что больше всего ему хочется спустить меня с лестницы, на сей раз Геббельс приветствовал меня холодно и равнодушно. Задавал мне разные вопросы, прежде всего о том, каким я представляю себе фильм и сколько времени мне потребуется на работу. Когда я ответила, что фильм будет двухсерийным и что при гигантском объеме материала я рассчитываю проработать полтора года, он удивленно посмотрел на меня и разразился смехом:

— Как вы это себе представляете? Неужели спустя два года найдутся люди, которые станут смотреть картину об Олимпиаде? Это шутка?

Я попыталась объяснить Геббельсу свое представление об особенностях фильма. Он махнул рукой и произнес саркастически:

— Снимать фильм об Играх имеет смысл только в том случае, если его можно будет показать хотя бы через несколько дней после окончания Олимпиады.

То же самое говорил мне и Арнольд Фанк.

— Важна оперативность, а не качество, — продолжил министр.

Я ответила:

— Это для хроники, а фильм об Олимпиаде должен стать художественной картиной, которая и спустя годы не потеряет своей ценности. Чтобы достичь нужного эффекта, необходимо снять несколько сотен тысяч метров пленки, рассортировать отснятый материал, смонтировать и озвучить его. Это кропотливый и тяжелый труд, и даже я сама не уверена в успехе. Возможно, вы правы, доктор, мне еще нужно подумать. Быть может, я откажусь от этой затеи.

— Хорошо, — сказал министр, — прошу сообщить о вашем окончательном решении.

После этого разговора я была близка к тому, чтобы не подписывать договор с «Тобис-фильмом», текст которого уже успела получить. Риск представлялся все же слишком большим — сказались и доводы Геббельса.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии