Мемнох-дьявол

– Я люблю тебя, храбрый Мой соперник! – молвил Он. – Хорошо, что Я сотворил тебя, так же хорошо, как и все, что Я создал. Приводи ко Мне души. Ты – всего лишь часть цикла, часть природы, столь же чудесная, как вспышка молнии или извержение вулкана, как звезда, взорвавшаяся в галактике, отстоящей от нас на многие и многие мили, так что пройдут тысячи лет, прежде чем жители земли увидят ее свет.

– Ты – безжалостный Бог, – сказал Мемнох, отказываясь уступить хотя бы на йоту. – Я научу их прощать Тебе Твои качества: величественность, бесконечную созидательность и несовершенство.

Бог Воплощенный тихо засмеялся и поцеловал Мемноха в лоб.

– Я – мудрый Бог, и Я – терпеливый Бог, – молвил Он. – Я – тот, кто тебя создал.

Образы пропали. Они даже не потускнели, а просто исчезли.

Я лежал один на поле брани.

Зловоние исходило от облака висящих надо мной газов, отравляя мне каждый вздох.

Ибо, насколько хватало глаз, я видел одних мертвецов.

Вдруг меня испугал шум. Ко мне приближалась тощая фигура тяжело дышащего волка, идущего прямо на меня с опущенной головой. Я сжался. Я увидел его узкие, поднятые на меня глаза, когда он стал нагло тыкаться в меня своей мордой. Я ощутил его смрадное дыхание и отвернул лицо. Я слышал, как он нюхает мое ухо, мои волосы. Я слышал, как из его пасти раздается глухое ворчание. Я просто закрыл глаза и правой рукой под пиджаком нащупал Плат.

Его зубы прикоснулись к моей шее. Мгновенно я повернулся, встал и отбросил волка назад, и он, спотыкаясь и воя, побежал прочь от меня. Он бежал прочь по телам убитых.

Я перевел дух. Я осознал, что небо над головой – это полуденное земное небо, и я смотрел на белые облака, обыкновенные белые облака, тянувшиеся к туманному, далекому горизонту, и прислушивался к шуму от полчищ насекомых – мошкары и мух, кружащихся над телами, – и видел, как огромные, горбатые, уродливые стервятники чинно обходят это пиршество.

Издалека послышались звуки человеческих рыданий.

Но небо было величественным и ясным. Из-за облаков появилось солнце во всей своей мощи, и тепло снизошло на мои руки и лицо и на пропитанные газами, вспухшие тела, что окружали меня.

Наверное, я потерял сознание. Мне этого хотелось. Мне хотелось снова упасть навзничь на землю, потом перевернуться и уткнуться лбом в почву, просунуть руку под пиджак и почувствовать там Плат.

Глава 20

Сад в преддверии небесных врат. Спокойное лучезарное место, из которого души возвращаются иногда домой, когда им говорят, что время их еще не пришло.

В отдалении, ниже сверкающего кобальтового неба, я видел, как только что умершие приветствуют давно умерших. Встреча за встречей: объятия, восклицания. Уголком глаза мне были видны до головокружения высокие стены небес и небесные врата. На этот раз я увидел, как ангелы, по виду менее плотные, чем прочие небесные обитатели, свободно перемещаются по небу – группа за группой, иногда ныряя в небольшие скопления смертных, проходящих по мосту. Становясь то видимыми, то незримыми, ангелы надзирали за всем, потом уносились вверх, чтобы постепенно растаять в бесконечной небесной сини.

Из-за стен доносились слабые, до боли призывные звуки небес. Я мог закрыть глаза и почти зримо представить их сапфировые цвета! Во всех песнях звучал один и тот же припев: «Входи, входи, останься с нами. Хаоса больше не будет. Это небеса».

Но я находился далеко от всего этого, в небольшой долине. Я сидел посреди россыпи полевых цветов, белых и желтых, на поросшем травой берегу ручья, который пересекали души, чтобы попасть на небеса. Только в месте, где я сидел, он казался пусть и прекрасным, но не более чем обыкновенным бурным потоком. Песня, которую пел ручей, была о том, как после дыма, войны, после грязи и крови, после смрада и боли все на свете ручьи одинаково прекрасны, как этот.

Вода поет на разные голоса, течет, преодолевая каменные преграды и заполняя земные впадины; она взбирается по уступам вверх, чтобы низвергнуться с них под звуки пушек и фуг. Травинки тем временем склоняют верхушки, чтобы смотреть на это.

Я прислонился к стволу дерева, возможно – персикового; на нем не было ни цветов, ни плодов, чтобы сказать точно. Ветви его свисали вниз, но не покорно, а буйно, с неким неуловимым достоинством; наверху, среди трепета неисчислимой листвы, я заметил мелькание птичьих крыльев. И выше всего этого были ангелы, ангелы, ангелы – словно сотканные из воздуха, светлые, сияющие духи, столь прозрачные, что по временам исчезали в едином вздохе небес.

Рай фресок. Рай мозаик. Только ни одна форма искусства не в силах изобразить все это. Спросите тех, кто здесь был и вернулся. Тех, чье сердце остановилось на операционном столе и чьи души прилетели в этот сад, а потом были возвращены телу. Ни словами, ни красками не передать этой красоты.

Меня окружал прохладный, ароматный воздух, медленно удаляя, слой за слоем, сажу и грязь, прилипшие к моему пиджаку и рубашке.

Вдруг, словно возвращаясь к жизни после ночного кошмара, я залез рукой под рубашку и достал Плат. Развернув, я поднял его за углы.