МЕМНОХ-ДЬЯВОЛ

- Хорошо, - согласился я. - Сейчас расскажу. Но сначала хочу напомнить тебе кое о чем. Речь пойдет о нашем разговоре. Ты тогда был еще смертным джентльменом, и мы беседовали в последний раз в твоем поместье в Котсуолде.

- Да, я помню, - перебил меня Дэвид. - Это было перед тем, как ты ушел в пустыню.

- Нет, после. Когда мы убедились в том, что мне не удастся умереть так легко, как я надеялся. Когда я вернулся обгоревший. Ты ухаживал за мной. А потом стал рассказывать о себе, о своей жизни. Помнишь, ты упомянул об одном эпизоде, о том, что произошло с тобой еще до войны в одном из парижских кафе? Вспомнил? Теперь понимаешь, о чем я говорю?

- Да. Я рассказал тебе, что в молодости мне явилось видение. Во всяком случае, так я думал.

- Вот-вот. Мы тогда предположили, что, возможно, в реальной материи образовалась некая временная дыра, и это позволило тебе увидеть то, чего ты не должен был видеть.

Дэвид улыбнулся.

- Это было твое предположение. Я помню его дословно: «…в реальной материи - в той, из которой состоит весь окружающий мир, - образовалась небольшая прореха…» Но ты считал это чистой воды случайностью. Я же думал тогда и уверен сейчас в том, что это видение было послано мне преднамеренно. Однако с тех пор прошло уже полвека, и моя память не отчетливо сохранила подробности событий.

- Ничего удивительного. Теперь, став вампиром, ты будешь с полной ясностью помнить все, что с тобой произойдет, но детали смертного существования забудутся очень быстро. Особенно это касается ощущений. В скором времени тебе придется ловить в памяти лишь их отголоски - каков, например, вкус вина…

Дэвид жестом попросил меня замолчать. Ему было неприятно это слышать. Но я совсем не хотел его расстраивать.

Взяв в руки стакан, я вдохнул аромат налитого в него напитка. Что-то с добавлением пряностей. Кажется, это называется рождественским пуншем. Я поставил стакан на место. Мои руки и лицо по-прежнему оставались темными - последствия пребывания в пустыне и попытки предстать перед ликом солнца. Забавно, но сейчас это помогало мне сойти за смертного. Однако обожженные руки стали более чувствительными к теплу.

Тепло… Меня охватило блаженство. Иногда мне кажется, что я способен буквально из всего извлекать выгоду и что такого сенсуалиста, как я, способного умереть со смеху при виде рисунка на ковре в холле, просто невозможно обвести вокруг пальца.

Я вновь поймал на себе взгляд Дэвида.

Похоже, он сумел взять себя в руки. А быть может, действительно простил - в тысячный, наверное, раз! - меня за то, что я перенес в тело вампира его бессмертную душу, не спросив на это Дэвидова согласия, а фактически даже вопреки его воле.

Как бы то ни было, сейчас он смотрел на меня едва ли не с любовью, словно понимал, что я нуждаюсь в такой поддержке.

Я действительно в ней нуждался и принял ее с благодарностью.

- В парижском кафе ты стал свидетелем беседы между двумя существами, - вернулся я к воспоминаниям о давнем видении Дэвида. - Ты был молод. И постепенно ты осознал, что этих существ рядом с тобой - в материальном воплощении - на самом деле не было и что язык, на котором они говорили, тебе совершенно незнаком и тем не менее ты понимаешь каждое сказанное ими слово.

- Все правильно, - кивнул он. - И выглядело все это как спор между Богом и дьяволом.

Теперь настала моя очередь согласно кивнуть.

- Да. И когда я в прошлом году оставлял тебя в джунглях, ты сказал, что у меня нет оснований для беспокойства, обещал, что не станешь углубляться в дебри религиозных учений, дабы вновь встретить Бога и дьявола в парижском кафе. Ты заявил, что потратил на такого рода поиски всю свою смертную жизнь, проведенную в Таламаске, и что теперь тебя интересуют иные вопросы.

- Все правильно. Видение вспоминается мне сейчас гораздо менее отчетливо, чем в момент того нашего разговора. Однако я его не забыл. И по-прежнему уверен, что действительно видел и слышал тогда нечто такое, что мне никогда не дано будет постичь.

- Значит, ты, как и обещал, оставляешь Бога и дьявола Таламаске?

- Таламаске я оставляю дьявола, - ответил Дэвид. - Не думаю, что орден медиумов и экстрасенсов когда-либо интересовался Богом.

Мне оставалось с ним только согласиться. Мы оба не выпускали из виду деятельность этого уважаемого ордена, однако из всех его членов лишь одному была известна истинная судьба Дэвида Тальбота - бывшему Верховному главе Таламаски по имени Эрон Дайтнер. К сожалению, его уже нет в живых. Смерть единственного человека, который знал о нем правду, потрясла Дэвида и повергла в печаль. Мало того, Лайтнер был его единственным смертным другом, таким же понимающим, каким сам Дэвид был для меня.

- У тебя тоже было видение? - спросил он, стремясь удержать нить разговора. - Оно стало причиной твоего испуга?