Мегрэ колеблется

Мегрэ с недоумением смотрел на Парандона, стараясь понять, кто же он в действительности: изощренный актер или, напротив того, несчастный человек, находящий утешение в тонком юморе.

— Я приду скорее всего завтра утром, но вас не потревожу.

— В таком случае, вероятно, вас побеспокою я. - Они попрощались, и комиссару показалось, будто он пожал руку ребенка.

— Спасибо за прием, мосье Парандон.

— Благодарю вас за визит, мосье Мегрэ.

Адвокат семенящей походкой проводил его до самого лифта.

Глава вторая

Мегрэ снова увидел солнце и почувствовал аромат первых весенних дней, хотя уже пахло пылью. Ангелы-хранители Елисейского дворца по-прежнему прогуливались с равнодушным видом, легким кивком давая понять, что узнали комиссара.

На углу старуха продавала сирень, пахнувшую загородными садами, и Мегрэ едва удержался, чтобы не купить несколько веток. Хорош бы он был, явившись с букетом на набережную Орфевр.

Комиссар испытывал удивительное облегчение. Он вырвался из чуждого ему мира. Двигаясь в потоке прохожих по тротуару, он все еще видел себя в роскошной квартире, где витала тень важного чиновника, который когда-то устраивал там чопорные приемы.

Недаром же Парандон, словно для того, чтобы Мегрэ не чувствовал себя стесненным, выразительно подмигнул ему, давая этим понять:

— Не принимайте всерьез. Это все декорация. Даже морское право — баловство, одно притворство…

И он заговорил о своей шестьдесят четвертой статье, которая-де интересует его больше всего на свете. Тоже, видимо, игра.

Если только Парандон не плут. Во всяком случае Мегрэ проникся симпатией к этому гному-попрыгунчику, который пожирал его глазами, будто никогда в жизни не видел комиссара сыскной полиции.

Он воспользовался хорошей погодой, чтобы спуститься по Елисейским полям до площади Согласия, где наконец сел в автобус. Открытой площадки в автобусе не оказалось, поэтому пришлось погасить трубку, пройти внутрь и сесть на скамейку.

Мегрэ вернулся в сыскную полицию как раз в тот час, когда обычно подписывались бумаги, и за каких-нибудь двадцать минут справился с этой обязанностью. Жена очень удивилась, когда в шесть часов вечера он уже вернулся домой да к тому же в отличном настроении.

— Что сегодня на обед?

— Я думала приготовить…

— Ничего не нужно. Пообедаем в городе.

Где угодно, только не дома. День выдался необычный, и хотелось так же необычно провести вечер.

Темнело теперь позже. День заметно прибавился. Они нашли в Латинском квартале ресторан с застекленной верандой, где от жаровни приятно веяло теплом. Ресторан славился дарами моря, и Мегрэ попробовал всего понемножку, даже морских ежей, доставленных несколько часов назад самолетом с юга.

Жена поглядела на него с улыбкой:

— Можно подумать, что ты доволен сегодняшним днем.

— Так оно и есть. Я познакомился со странным субъектом. Странный дом… Странные люди…

— Преступление?

— Неизвестно… Пока оно еще не произошло, но может произойти не сегодня — завтра… И если это случится, я окажусь в идиотском положении.

Мегрэ редко говорил с женой о делах, которые вел. Чаще она узнавала подробности из газет и по радио, чем от мужа. Но на этот раз он не устоял перед желанием показать ей письмо.

Они ели жареную барабульку, запивая выдержанным «Пуйи», аромат которого разносился вокруг. Затем им подали десерт.

— На, прочитай!

Возвращая листок, мадам Мегрэ с удивлением взглянула на мужа:

— Это писал мальчик?

— В доме действительно есть мальчик. Я его еще не видел… Но там есть мальчики и постарше, мальчики под сорок и под пятьдесят.

— Ты веришь тому, что здесь написано?

— Кому-то понадобилось, чтобы я проник в дом. Иначе бы не воспользовались почтовой бумагой, которую можно во всем Париже найти только в двух магазинах.

— Если он замышляет преступление…

— Он не говорит, что замышляет преступление. Он пишет, что пока ему неизвестно, кто будет виновником.

На этот раз мадам Мегрэ не приняла дело всерьез:

— Вот увидишь, это тебя разыгрывают…

Мегрэ заплатил по счету. Погода была такой чудесной, что они нарочно сделали круг, чтобы прийти через остров Сен-Луи.

Ни улице Сент-Антуан он снова увидел сирень и на этот раз вернулся домой с букетом.

На следующее утро солнце светило так же ярко, и воздух был не менее прозрачен, но этого уже никто не заметил. Люка, Жанвье и Лапуэнт, каждый со своим донесением, уже дожидались комиссара в кабинете, но Мегрэ, войдя, прежде всего стал рыться в груде почты.

Он совсем не был уверен, что найдет письмо. Ведь объявление в «Монд» появилось только вчера вечером и лишь сегодня утром могло попасть на страницы «Фигаро».

— Есть! — воскликнул он, помахивая письмом в воздухе.

Тот же конверт, те же старательно выведенные печатные буквы, та же отрезанная сверху почтовая бумага.

Но теперь его больше не называли дивизионным комиссаром, и тон был совсем другой:

«Вы допустили оплошность, мосье Мегрэ, посетив дом до получения моего второго письма. Они все переполошились, и это грозит ускорить события. Теперь преступление может свершиться с часу на час, и в этом будет отчасти и ваша вина.