МЕГАПОЛИСЫ: как идеи и политика строят города

Опытные планировщики и ценители памятников старого зодчества, Ван-дер-Нюль и Сикардсбург решили преобразовать весь средневековый центр Вены в своеобразный, непроницаемый для сквозного движения, архитектурно-художественный заповедник. Транзитные перевозки решено было перенести только на кольцо. При радиусе центрального ядра не более 700 м от Грабена и до Рингштрассе, сделать это было возможно, без нанесения ущерба пешеходам. Таким образом, движение в центре Вены уподоблялось карусельному с безопасным использованием обтекаемого острова. Столь остроумное решение транспортной задачи было подсказано сложившейся ситуацией задолго до возникновения идеи Энара о «лучеиспускающих ядрах городов». После осуществления имеющей 5,5-километровую длину Рингштрассе все радиальные маршруты Вены свободно достигают центрального кольца. Оно перераспределяет пассажирские потоки в различных направлениях – к вокзалам, большим промышленным и жилым районам, находящимся у староречий Дуная и на склонах гористого Венского леса, местам массового отдыха людей.

Большое достоинство разработанного в то время генплана Вены заключалось в том, что для ее главной кольцевой магистрали была избрана, состоящая из хорошо подобранных и контрастных друг другу прямолинейных отрезков, ломаная трасса. Эта магистраль получила ширину 60 м и была превращена в хорошо благоустроенный тенистый бульвар, по сторонам которого двигался рельсовый транспорт. Кольцо Рингштрассе также периодически примыкает к городским общественным паркам, среди которых особенно ценен Народный сад. Он создан в виде розария и расположен напротив парламента, как и большой английского типа Городской парк с его лебедиными озерами.

Прием ориентации зданий на колокольню собора святого Стефана был взят проектировщиками из опыта ориентации венского Бельведера и других вельможных дворцов XVIII столетия. Но, освобождая внутренний проезд Рингштрассе от конкурирующих с колокольней вертикалей, они предлагали установку башенных зданий лишь на противоположном, внешнем проезде. Планировочная композиция центра Вены обладала многообразными положительными предложениями. Однако среди новых общественных зданий, несмотря на высокое качество строительных и отделочных работ, ни один из объектов нельзя отнести к артистическим творениям зодчества. Построенные по проектам Земпера музеи и полуциркульный восточный корпус императорского дворца оставляют желать много лучшего. Повторяющие увенчания церквей эпохи барокко музейные купола кажутся здесь неуместными, а дворец, не имеет даже удовлетворительных пропорций. Стоящее рядом холодное псевдоантичное здание Рейхсрата (парламента) не вступает в художественный диалог с ложноготической ратушей. А она проявляет безразличие к университетскому корпусу и расположенному напротив дворцовому театру. Лучшие зодчие тогдашней Европы не достигли здесь композиционного единства ансамбля и не нашли художественных образов, связанных с функциональным назначением зданий.

В 1830-х годах во всех странах мира начала увеличиваться художественная деградация зодчества.

«…не нужно думать, что человеческий гений беспредельно обширен; и если так много будут вычерпывать из него в пользу развития инженерии и техники, то ничего не останется для всех прочих наук и искусств».

Готфрид Земпер,

участник реконструкции Вены

(впервые увидев сборно-разборный павильон

так называемого Хрустального дворца,

построенный английским архитектором, садоводом и ботаником

Джозефом Пакстоном из стекла и металла для открытой

в 1851 году Первой всемирной выставки в Лондоне)

В ходе всеобщего духовного оскудения градостроительное искусство деградировало первым. Как показала Вена, оно утратило возможности воздействия на архитектуру отдельных зданий. Вслед за ним устойчивого стилистического языка лишилось и зодчество. В таком состоянии градостроительная культура находилась накануне, отмеченного становлением государственно-монополистического капитализма, XX века.

Два Берлина

«Берлин станет столицей мира, сравнимой лишь с древними Египтом, Вавилоном или Римом. Что там Лондон, что Париж!»

Адольф Гитлер,

фюрер Германии