Медвежье царство

А большая часть из остальных девяти десятых населения подстраивается под чужие желания и приспосабливает к ним свою жизнь. Они даже не пытаются им сопротивляться и не проявляют никакой солидарности и взаимопомощи, присущей, кстати, бедным слоям традиционных обществ. Например, если им подолгу не платят зарплату, они не бастуют, так как это, по их словам, «бесполезно», и не увольняются, а пытаются где-то подработать, соглашаясь на большие затраты труда за малую плату. При малейшем намеке на возможный рост конфликтности эти массы как бы перетекают в другое место — и у них в поведении легко обнаружить стадную когерентность, ведь одинаковые решения они принимают вовсе не в результате обговоренного соглашения. Как раз в среде подобных людей, видимо, некогда и возникла поговорка о том, что «рыба ищет где глубже».

Они чрезвычайно податливы к политическим кампаниям, настолько, что в обычных природных явлениях этому нельзя найти аналогий — даже осенние листья ветер не может перемещать столь же эффективно, как этими людьми управляет незамысловатое пропагандистское давление начальства через телеэкран. Аналогии этому приходится искать в квантовых феноменах, таких как сверхтекучесть.

Чего только стоят их массовые прозрения! Если во времена перестройки эти прозрения еще можно было пытаться списывать на что-то объективное, то уж в 1993 году они проявили себя во всей красе. Не сговариваясь, после несколько раз повторенных телеведущими фраз они хором стали повторять, что своими же глазами видели морды этих депутатов, — зато морды Ельцина, Лужкова и Гайдара стали для них настоящими человеческими лицами.

И вообще в политике они «участвуют» даже еще более идиотским образом, чем вышеописанные верхние десять процентов: вместо «референдумов» у тех небольшая часть этих людей почему-то вовлекается в митинговые клаки «вождей», а остальные «болеют» за тех же вождей по телевизору. Если им указать на то, что существуют и другие способы стремиться к политически желаемому, то они вам ответят, что в них нет смысла, потому что они «бесполезны» (в смысле бесперспективны).

Подавляющее численное преобладание в населении этих двух групп определяет общую картину российской жизни, которую можно с различных углов обзора охарактеризовать слегка подправленной формулой Ильфа: «до перестройки он был генеральской задницей, перестройка его раскрепостила, и он начал самостоятельное существование». Также можно сказать, что при коммунистах люди находились в сосудах трудовых коллективов, а после того, как большинство из них разбили, они вытекли наружу и заполнили окрестные впадины.

Россия и мораль

Как же мы дошли до жизни такой?

Многие говорят, что все дело в упадке морали. И вообще, факт морального кризиса сейчас общепризнан. Я тоже считаю, что именно мораль определяет нынешнее состояние российского общества. Но в противоположность популярным толкованиям полагаю, что дело тут совсем не в отступлении от привычных моральных норм, а, наоборот, в последовательном следовании им.

Чтобы иметь возможность осмысленно рассуждать на эту тему, необходимо, прежде всего, понять, какие отношения между людьми относятся к сфере морали, а какие нет. То определение, которое я сейчас предложу, почти тривиально, но, тем не менее, ново. В последние десятилетия к нему приблизились многие исследователи, но в правильной форме его все же не дал никто.

Итак, мораль регулирует отношения власти и никакие другие, власти как способности одного человека или группы людей заставить, преодолевая любое возможное сопротивление, других людей сделать то, чего первые хотят, чтобы вторые сделали.

Отношения же власти, надо подчеркнуть, повсеместны и пронизывают практически все сферы жизни, такие как семья, работа, школа, магазин, медицина, бизнес, политика, профессиональное сообщество и пр. и пр.

Определенно можно сказать, что исследователей что-то удерживало от такого понимания морали, так как длилось это две с половиной тысячи лет после появления философии. Сами по себе барьеры на правильную постановку вопроса, на открытие простых адекватных понятий пронизывают всю историю любой науки, так что в этом отношении наш случай не нов. Но все-таки нет ни в одной области исследования такого положения, чтобы так долго не было открыто такое простое, такое фундаментальное и несложно абстрагируемое из феноменов понятие. Это все равно как если бы математика хитрым образом пыталась более двух тысяч лет обойтись без понятия числа, а физика — без понятий пространства и времени. Поэтому неудивительно, что именно история моральных учений являет столько глупости, самообмана и пропаганды.

В чем же особенность России в смысле морали и почему вопрос о морали именно для нее столь важен?