Медвежатник

Харбин открыл переднюю дверцу со стороны сиденья водителя, дотянулся до зажигания и не обнаружил там ключей. Он хмуро оглядел длинный нос юного копа. Потом вылез из машины, сунул руку в свой широкий брючный карман, затем изобразил сценку под названием «поиск ключей» и про себя заключил, что ему совсем не нравятся глаза юного копа.

Тот между тем вылез из машины и, скрестив на груди руки, следил за тем, как Харбин ищет ключи.

— Черт побери, — произнес взломщик. Теперь он перешел к карманам своего пальто.

— Как получилось, что вы потеряли ключи? — спросил юный коп.

— Я их не потерял. Они должны быть где-то здесь.

— Вы выпили? — Юный коп немножко подвинулся к Харбину.

— Ни капли, — отозвался тот.

— В таком случае, — заявил юный коп, — где ключи от вашей машины?

Вместо ответа, Харбин сунул голову в машину, под рулевое колесо, и принялся искать ключи на полу. Он слышал, как юный коп сказал:

— Ты посмотрел его карточки?

— Они в порядке, — ответил большой коп. Рука коснулась плеча Харбина, и он услышал, как настырный сопляк произнес:

— Эй!

Харбин вынырнул из-под рулевого колеса и оказался лицом к лицу с юным копом.

— В некоторые вечера мужчинам лучше не выходить из дома, — сказал молодой полисмен и снова сложил руки на груди. Его аквамариновые глаза были с линзами. — Чем вы занимаетесь?

— Товары в рассрочку, — отрапортовал Харбин.

— Коммивояжер?

Харбин кивнул.

Юный коп взглянул на большого копа, а затем повернул свое хорошенькое личико к Харбину и сказал:

— Ну и как идут дела?

— На грани фола. — Харбин выдавил из своих губ печальную ухмылку. — Это — борьба за существование.

— Именно, — поддакнул здоровый коп.

Харбин потер затылок:

— Должно быть, ключи были у меня в руках, когда я выходил из машины. Должно быть, я обронил их, пока шел. — Он подождал, не скажут ли полисмены чего-нибудь, и, не дождавшись, продолжил: — Думаю, что самое лучшее — завалиться спать.

— А где вы собираетесь это сделать? — откликнулся юный коп.

— Можете ли вы подбросить меня до города?

Симпатяга полисмен указал на свою красную таратайку:

— Разве это похоже на такси?

Харбин сунул руки в карманы своих штанов и мрачно уставился на улицу.

— Ну что ж, придется спать в машине.

Установилось долгое молчание. Харбин старался не смотреть им в глаза. У него было чувство, что юный коп что-то подозревает. Взломщик знал, что теперь наступил момент, когда дело может обернуться и так и эдак, но все, что он мог сейчас сделать, — это ждать.

Наконец здоровый коп сказал:

— Ну ладно, залезайте в свою машину. Ночь уже наполовину прошла.

Харбин прошел вперед под взглядом аквамариновых глаз юного копа. Открыл заднюю дверь автомобиля, влез внутрь, свернулся клубком на заднем сиденье и закрыл глаза. Минутой позже он услышал, как завелся двигатель красного автомобиля. Он услышал, как красная машина отъехала.

Длинная стрелка его часов отсчитала семь минут, прежде чем он поднял голову для того, чтобы выглянуть в окно автомобиля. Повернув ручку, которая опустила стекло, он прислушался, но ночной воздух был беззвучен. Он вдохнул тишину, наслаждаясь ею. Затем, выбравшись из «шевроле», сунул в рот еще одну сигарету и двинулся в сторону особняка.

Глэдден была у окна. Он взобрался на подоконник. Она вручила ему инструменты. Он ответил ей улыбкой. Харбин включил свой фонарик и направился к стенному сейфу, в котором скрывались изумруды.

Глава 2

Они осматривали добычу. Все четверо находились на втором этаже небольшого грязного домишки в районе Филадельфии под названием Кенсингтон. Дом, записанный на имя Доомера, был очень мал. Он находился на мрачной улице, состоящей из таких же халуп, окруженных фабриками. Дом являлся их местом жительства, их штаб-квартирой, и они называли его Берлогой. Грязный и пыльный воздух из фабричных труб обязательно проникал внутрь, даже при закрытых окнах. У Глэдден вошло в привычку затыкать окна тряпками и говорить, что нет никакого смысла бороться с пылью. Через некоторое время она вздыхала, опять собирала тряпки и снова вытирала просочившуюся пыль.

Стол в комнате Бэйлока на втором этаже находился в центре помещения, и все они стояли вокруг и смотрели на Бэйлока, который изучал изумруды. Его пальцы превратились в пинцеты из тончайшего металла, когда он один за другим поднимал камни и подносил их к лупе, которая была вставлена в его левый глаз. Доомер вливал в свою глотку пиво из бутылки размером в кварту. Глэдден, сцепив руки у себя за спиной, плечом легонько прислонилась к груди Харбина. Дым его сигареты струился сквозь желтые волосы Глэдден и скапливался в центре стола, где зеленым цветом горели драгоценные камни.

Через некоторое время Бэйлок вытащил стекляшку из глаза и взял в руки лист бумаги, на котором он составлял опись с рассчитанной ценностью каждого изумруда.

— Заново огранить камни, расплавить платину, обрамить их снова, и они должны будут принести нам около сорока, — сказал он.

— Сорок тысяч, — мечтательно откликнулся Доомер.

Бэйлок нахмурился:

— Меньше, чем они стоят.

— А столько они стоят? — спросил Доомер.

— В общем и целом сто десять тысяч, — ответил Бэйлок.