Медвежатник

— Перестань говорить глупости. — Его губы скривились в снисходительной улыбке. — Сейчас нет времени для глупых разговоров. Мы должны составить план. Мы сделали первый шаг, и теперь нам следует извлечь из него пользу.

— Для чего?

— Для того, чтобы остаться в живых.

— Я не уверена, что хочу остаться в живых.

Харбин уставился на набережную перед собой, где люди двигались, образуя поток перемешанных пастельных красок. Он медленно покачал головой и тяжело вздохнул.

— Ничего не могу поделать, — сказала Глэдден. — Так я чувствую. — Она прикрыла глаза рукой. — Я устала. Я так устала быть в деле, возвращаться в него. Вот что я чувствую. — Она начала дышать, как марафонец, который наконец добежал до финиша. — Я больше не могу этого выносить. Мы ничего не выиграем.

— Давай сделаем что-нибудь приятное. Давай прокатимся.

— Прокатимся куда? — спросила она и потом сама себе ответила: — Некуда. — Она взяла его за руку, для того чтобы он внимательно ее слушал. — Получилось нехорошо. Прошлой ночью, — теперь она словно задыхалась, — я выгнала тебя из своей комнаты. Я обзывала тебя, потому что не могла тебе сказать, что на самом деле чувствую. Я никогда не была способна сказать тебе, что я чувствую. До сегодняшнего дня. Потому что теперь, похоже, время пришло. Как в рассказе, который я однажды прочитала. Там был морж, и он сказал, что время пришло.

Он очень крепко сжал ее руки, но он знал, что она — не в его руках.

— Так что, — сказала она, — время пришло. Я люблю тебя, Нэт. Я люблю тебя так сильно, что хочу умереть. Я действительно хочу умереть, и пусть я умру от руки Чарли, или не важно как. Мне все равно — я просто хочу умереть.

Он попытался избавиться от большого тяжелого комка в горле:

— Не говори так.

— Это не твоя вина. Здесь нет ни капли твоей вины. — Она забрала у него руку. — Я знала, что я не нужна, но что мне оставалось делать? Я присосалась к вам. Как пиявка. — Ее глаза, осуждающие себя самое, были печальными и желтыми. — Это все, чем я была. Пиявкой. — А потом ее губы чуть-чуть дрогнули. — Пиявка нужна только тогда, когда она вот-вот умрет.

Одно мгновение он был не в силах двинуться, дышать, думать. Это была полная неподвижность. И тогда нечто прорезало ночное небо и разорвало темноту на части. Он сказал себе, что он влюблен.

— Тебе не надо уходить, — сказал он. — Я никогда не позволю тебе уйти.

Ее глаза нашли глаза Харбина.

— Это правда? — Она продолжала впиваться в него глазами. — Это правда. Тебе есть, тебе есть до меня дело, я знаю — есть.

— Есть.

Только теперь он понял, кто послал знамение на небе, кто заставлял его говорить эти слова. Он знал это точно. Джеральд. И именно Джеральд приказал ему произнести:

— Я люблю тебя, Глэдден.

Глава 18

Бриз, дувший с океана, теперь был сильнее, и новость о том, что он подул, должно быть, достигла дальних улиц города, поскольку все больше народа выходило на набережную с видимым удовольствием на лицах. Между огнями фонарей, магазинов, кафе и отелей, во множестве цветов и звуков набережная сверкала и переливалась.

Все больше людей заходило в павильон, и наконец он заполнился почти до отказа. Мужчина, продававший мороженое, преуспевал. Его конкурент с набережной заметил это и тоже переместился в павильон. Люди сидели, покупали мороженое и наслаждались бризом, вдыхая его соленый воздух.

В павильоне разговаривали очень мало, а Харбину хотелось, чтобы здесь было больше звуков, больше шума. Пришло время выработать план, а он не мог в такой тишине хорошенько обсудить этот план с Глэдден. Он повернул голову и посмотрел в глубь павильона. Там была одна пустая скамья. Она стояла в последнем ряду, близко к перилам и в некотором отдалении от других скамеек. Край ее упирался в ступени, ведущие вниз, к пляжу.

Он поднялся, взял в руки чемодан. Глэдден последовала за ним, и они заняли эту скамью. Вокруг слегка суетились люди, поскольку несколько человек тоже спешили к свободной скамье. Началась небольшая толкотня. Голоса становились выше. Молодая женщина нехорошо отозвалась о другой женщине и получила точно такое же определение в ответ. Потом дело более или менее разрешилось, и в павильоне снова установилась тишина.

— Давай обдумаем все это.

Он зажег сигарету. Глэдден прислонилась к его плечу, и у него перед глазами растеклось бледное золото ее волос, рассыпавшихся у него на груди. По ним скользил бриз.

— Деньги, — сказала Глэдден. — Вся моя наличность осталась в комнате. Нам нужно вернуться.

— Нет. — Он представлял себе шахматную доску и намечал план действий, но тут немного отвлекся. — Я взял с собой достаточно. Почти семь кусков.

— Крупными купюрами?

— По большей части.

— Это проблема.

— Но она возникнет позже. У меня достаточно десяти— и пятидолларовых купюр, чтобы мы могли двигаться дальше. — Он глубоко затянулся сигаретой. — Что меня беспокоит, так это транспорт.