Медведь, собаки и люди

— Я хотел бы убить тебя, Улу, а не торговать с тобой! Я хотел бы снять с тебя скальп, как делают вогулы, потому что в волосах мужчины живёт одна из пяти его душ! Я повесил бы твой скальп на дерево рядом со своим домом, чтобы белые люди видели и боялись меня! И скорее я и мои дети умрём с голоду, чем будем говорить с тобой, как с равным.

Улу печально смотрел на кровавый плевок под своими ногами и внимательно слушал Ава. Он хмурился всё сильнее и наконец ответил.

— Ава, ты и твой сын пришли к нам с войной и сделали нам плохо, и мы должны вас убить. Но мы не будем этого делать. Я знаю, что дома тебя ждут ещё двое детей, поэтому мы вас отпустим, чтобы ты мог их прокормить. Мы заберём ваш лук и стрелы и сломаем их об колено, чтобы вы не стреляли в нас. Я оставлю тебе твой посох и твоё копьё, чтобы ты мог охотиться и добывать себе еду сам. Теперь вы уйдёте и больше никогда не вернётесь. Потому что, если ты придёшь к нам снова, я велю согнуть две берёзы, привязать к ним твои ноги и отпустить. Это будет страшная смерть, потому что тебя разорвёт на две части.

Кто-то отнял у Коры лук и стрелы, сдёрнул их с плеча. Не дожидаясь ответа, Улу повернулся спиной и пошёл прочь. Остальные тоже стали расходиться, приговаривая различные проклятья.

Ава и Кора остались одни. Кора посмотрел на отца, тот оглядывался по сторонам, выкатив глаза, будто не мог понять, что произошло.

— Идём домой, Ава? — тихо попросил Кора.

— Это всё ты, — процедил сквозь зубы Ава. — Почему ты не осыпал их дождём из стрел, когда они бросились на нас? Ты струсил? Теперь из-за тебя мы опозорены, нас изваляли в снегу, как толстых тетёрок!

— Но их было так много, Ава, — возмутился Кора. — Я не могу стрелять из лука так быстро! Я мог бы убить или ранить одного или, может быть, двоих, но они всё равно бы схватили нас и тогда бы точно убили!

Ава засмеялся на весь лес.

— Точно, Кора, я и забыл, что у тебя ранена рука и поэтому ты плохой охотник и плохой воин! Своей рукой ты можешь только бесконечно качать люльку Уджугэ Эши, но она всё равно будет плакать всё время!

— Но ведь это ты сделал! — Кора закричал в ответ и толкнул отца. Ава отступил на шаг, но не упал. — Ава, зачем ты это сделал? Когда я впервые пошёл с тобой на охоту, ты велел прижать руку к дереву и ударил по ней своим посохом! Ты поломал мне кости этой руки! С тех пор моя рука только сохнет и не шевелится. Скажи только, зачем ты это сделал?

Ава ухмыльнулся и посмотрел прямо в глаза Кора.

— Так велели духи.

— А я так не думаю, — Кора снова толкнул отца.

— Не толкай меня, сын, — Ава зло посмотрел на него.

Но Кора уже не сдерживал себя и толкал отца всё сильнее, а тот отступал всё дальше.

— Я так не думаю! — кричал Кора. — А знаешь, как я думаю? Я думаю, ты сломал мою руку, чтобы я не стал охотником лучше тебя и не приносил домой больше мяса, чем ты! Ты видел, как ловко я бью белок и зайцев, как они не успевали убежать от меня. И ты испугался меня. Если бы у меня было две руки, я бы приносил медведя каждую зиму, а каждое лето я бы ловил сома больше своего роста!

Ава ударил сына копьём прямо в грудь, и только тогда Кора замолчал. Ава всадил копьё так глубоко, что они оказались лицом к лицу. Кора испуганно смотрел на отца и ничего не мог больше сказать, только старался зажать тёплую рану руками.

— Я великий шаман, — сказал Ава сыну и бросил его на землю.

— Закройте свои зубастые пасти! Убирайтесь прочь, пока я всех вас не перерезал!

Совсем озверевшие от голода собаки встречали холодного и злого Ава, как чужого. Они облаяли его всей стаей и пока ещё трусливо пытались укусить за старую доху и за пятки сквозь унты. Ава, отмахиваясь от них посохом, зашёл в нашу землянку.

— Где Кора? — тут же спросила Нё.

У Нё были красные глаза на исхудавшем лице, она не спала вторые сутки.

— Ох, — Ава печально вздохнул, сняв шапку и тряся волосами. — Кора оказался плохим воином, побелевшие люди убили его, а один я ничего не смог сделать.

Нё отвернулась, упала на лежанку лицом вниз и тихо заплакала.

— Они отрубили ему голову? — в ужасе спросил я. — И украсили ей свои дома?

— Нет, — Ава отрицательно покачал головой, проходя ближе к печи. — Нет, они не стали этого делать из уважения ко мне. Я сказал им, чтобы они этого не делали, и они не стали.

Он сел у огня, откинулся спиной к стене и прикрыл глаза от усталости.

Поборов сон, он сказал:

— Нё, встань и накорми меня чем-нибудь.

Нё ничего не ответила, она всё ещё плакала, тогда я сказал за неё:

— Ава у нас нет больше еды.

Ава недовольно оглядел хижину.

— Тогда сварите мне собаку! Хотя бы вот эту! — он указал на маленькую белую сучку.

Это была собака Мен.

— Нет, Ава, только не её! — взмолился я.

Ава сморщился, будто пережевал полный рот клюквы.

— Тогда любую другую, мне нет разницы. Они все на вкус одинаково паршивые. Нё? Нё, ты слышишь? Хватит лежать, встань, пойди на улицу, поймай первую попавшуюся собаку и приготовь мне её. И сделай мне ещё отвар из дурман-травы. Дурман-травы-то у нас вдоволь, правда?

Нё тяжело встала, вытерла последние слёзы и молча вышла из землянки.