Медведь

Прошло ещё два месяца, и Максим вместе со своей возлюбленной летел в Нью–Йорк. Америка встретила его шумной толчеёй в аэропорту, ставшей уже столь непривычной для Максима. А для Светлиды это вообще был неизведанный и пугающий мир.

Но Максим долго ей рассказывал всё, и подготавливал к встрече с новым для неё миром. Светлида, находясь ещё в том доме, который приютил их, по её словам провела тяжёлый ритуал и стала простой смертной. Максим верил в это, тем более он и не видел никогда её в облике зверя.

Нью—Йорк …

А потом они уже сидели в новом небольшом уютном доме, который купила для них мать Максима. Жизнь для Максима начала приобретать смысл.

Мать Максима приняла Светлиду как родную, а он сказал ей, что познакомился со Светлидой в том маленьком городке, в котором он прятался после побега.

Максим вернулся в клинику и стал снова продолжать дело своего отца. Бывший друг Питер пропал, поговаривали, что он убежал в Мексику, после того, когда мать Максима, подняв все свои связи, доказала, что Питер мошенник.

Прошло три года …

У Максима со Светлидой родился замечательный белокурый мальчуган. Как то они всей семьёй отдыхали в своём загородном доме – небольшом ранчо. Ранчо представляло собой большую светлую усадьбу с просторной верандой. На ранчо были конюшни с потомственными лошадьми. Это была коллекция матери Максима, но она уже не в силах была поддерживать такое хозяйство.

За ранчо смотрел управляющий, некий мистер Пакко. Дело шло уже к вечеру. Нежный июльский месяц ласкал своей вечерней свежестью. Светлида тихо укладывала спать малыша. А потом они все вместе и мистер Пакко, сели ужинать на веранде.

Вкусный ужин приготовила жена мистера Пакко. За ужином особенно был болтлив мистер Пакко, которого интересовало абсолютно всё. И дела в клинике, и жизнь Максима в далёкой северной стране.

Но Максим не любил рассказывать про этот отрезок его жизни. Миссис Пакко всё восхищалась женой Максима – Светлидой, её белокурыми волосами и нежным розовым цветом её лица.

Максим просто сидел, пил кофе и вдыхал аромат июльского вечера. Он чувствовал, что вновь обрёл своё счастье, теперь со Светлидой.

А уже ночью, обнимая свою жену, его переполняло ощущение блаженства. Было тихо… Свет от полной Луны, падал в спальню Максима и Светлиды. За окном пищали цикады, чистый воздух лился в открытое окно спальни.

Максим проснулся от внезапно возникшей у него, где то в душе чувства щемящей тревоги. И ржание лошадей совсем разбудило его. Причём звуки были такие, будто лошади чего испугались.

Первое, что осознал Максим, это то, что рядом с ним не было его жены, её половина была пуста. Максим быстро накинув брюки, бросился из дома в сторону конюшни.

Открытые настежь ворота…Максим, уже теряя самообладание, кинулся внутрь. Вот оно первое стойло, в котором сбившись в кучу ржали две гнедые кобылы. А потом они стали носиться по стойлу, будто взбесились.

–Господи! -закричал Максим внутри себя и упал на колени.

Посреди другого стойла лежала его жена, нагая, она была синего цвета, и судороги волнами бежали по её лицу и телу.

Максим в оцепенении застыл и слёзы, градом хлынули из его глаз. Внезапно Светлида подняла голову, потом совсем приподнялась и сев на колени, увидела Максима. Она протянула к нему свои руки, жалобно застонала. Но стон её перерос в страшный утробный голос, который возопил.

–Прости меня!!! Я не смогла… Он не дал мне…

Прекрасное лицо Светлиды начало раздуваться как шар, потом вытягиваться. Человеческая кожа лопалась у нее на лице и теле, свисая клочьями, как у истерзанного пытками человека. Руки и ноги стали расти до непомерных размеров.

На глазах Максима она превратилась в огромную бурую медведицу, которая теперь тихо стонала. Максим сидел на коленях и плакал.

А медведица, внезапно встав и переваливаясь с лапы на лапу начала двигаться по конюшне. Её охватило безудержная звериная одержимость. Она стала всё кромсать вокруг себя, а лошадей рвать на куски своими огромными когтями.

Куски мяса, оторванные копыта лошадей летели в разные стороны. Кровь забрызгала всё вокруг.

Не выдержав, Максим, закричал что есть силы.

–Ааааааааааааааа!

Но голос его как то сначала осёкся, а после перерос в звериный рёв. Тело его стало страшно гореть огнём, будто плавясь в жаркой печи.

Голова его, как взорвалась изнутри, глаза вылезали из орбит, а руки и ноги как будто совсем исчезли. И боль, нечеловеческая боль обрушилась на него. И он провалился во всё тот же чёрный лабиринт. Он тоже превратился в медведя …

Тайга, она как дикий зверь, вцепившийся в последней агонии в человека, не отпускала его. Ущелье, покрытое густыми зарослями деревьев, было очень красивым, особенно когда Солнце клонилось к закату.

В самом вверху ущелья, на большом камне, сидел глубокий, сгорбленный старик, седой как лунь. Он задумчиво смотрел на дно ущелья. А внизу резвились два молодых медведя: самка и самец, с маленькими медвежатами, которые кряхтя и ворочаясь с бока на бок, визжали как человеческие дети.