Медный всадник

предстает Евгений, «на звере мраморном верхом», смотрящий в смертельной тревоге на «край один» — туда, где живут «вдова и дочь, его Параша, его мечта…». Вся сцена, написанная, очевидно, в один прием, заканчивается на л. 52 об. знаменательными словами:

или во сне
Он видит гибель… Иль и наша
Вся жизнь ничто — как [сон] пустой
Насмешка неба над землей — — —

Под этими словами поставлен заключительный росчерк и дата: «30 ок.<тября>». К этому дню относится работа Пушкина одновременно над черновиком во второй тетради и над первой (Болдинской) беловой рукописью, начатой накануне.

Черновик после даты и заключительного знака продолжается (в тот же день вечером или с раннего утра следующего дня, 31 октября, но во всяком случае после некоторого перерыва) словами:

И он, как будто околдован,
Как будто силой злой прикован
Недвижно к месту одному —
И нет возможности ему
Перенестись…

На следующей странице (л. 52) является в двух последовательных набросках, впервые после Вступления, тот, кто дал название поэме:

Кумир на бронзовом коне
Неве мятежной — в тишине
Грозя недвижною рукою.
*
И обращен к нему [спиною]
[В неколебимой тишине]
Стоит [с простертою рукою]
Кумир на бронзовом коне

Оба эти текста, записанные — можно сказать, набросанные — чрезвычайно бегло, с недописанными и едва намеченными словами, свидетельствуют (как, впрочем, и вся рукопись в тетради ПД 839) о чрезвычайной напряженности и быстроте работы, о необычайном творческом подъеме.

Начало Второй части (стихи 260-290) в черновой рукописи отсутствует — возможно, оно было написано на отдельном листе и до нас не дошло; менее вероятно, чтобы оно было создано во время переписки, прямо в беловой рукописи — случай, не встречающийся в творческой практике Пушкина.

Как бы то ни было, лист 51 об. начинается в левом столбце рассказом о самоотверженной переправе Евгения (стихи 291 и след. окончательного текста). Одновременно в правом столбце записан короткий план дальнейшего хода поэмы до конца — не в порядке эпизодов, а сначала в основных моментах:

[Пустое место]
[На другой день все в пор<ядке>]
Конь [холодный ветер] [до<ждь> ]
Сумасшедший
Петр<овский> па<мятник>
Остров

Далее записи идут в виде коротких отрывков, даже отдельных слов, без строгой последовательности; часты случаи повторений и возвращений к уже написанным словам; подобный характер записей усиливается особенно к концу поэмы. Этот черновик — один из тех, какие более всего заслуживают определение, когда-то найденное Б. В. Томашевским: «Стенограмма творческого процесса».

Черновой автограф набросков, соответствующих стихам 390-455 окончательного текста и содержанием которых являются ночной приход Евгения на Сенатскую площадь, сцена у памятника Петра, угроза Евгения «Строителю чудотворному» и его бегство от «грозного царя», — этот автограф занимает во второй тетради (ПД 839, бывш. ЛБ 2372) всего пять неполных страниц, писанных в два столбца (49, 48 об., 48, 47 об., 47). Анализ автографа дает представление о стремительности творческой работы поэта, набрасывавшего отдельными отрывками, даже отдельными словами, с повторениями и возвратами, текст всей этой сцены, являющейся кульминацией поэмы. Достаточно сказать, что угроза Евгения, обращенная к «кумиру»:

Добро, строитель чудотворный!
Ужо тебе! —

повторена на двух страницах черновика (л. 48 и 47 об.) пять раз, с одним вариантом — «строитель Петрограда». Текст центральной части этой сцены, помещенный выше, в разделе вариантов черновых автографов (см. настоящее издание, с. 57-60), приведен там не полностью в смысле передачи всех отдельных слов, во многих местах не написанных, а лишь намеченных значками, не поддающимися прочтению, но во всяком случае он дает достаточное представление о характере скорописи — быстрой и нервной, далеко еще не составляющей связного текста.

Из этих набросков при перебелке черновика в первой беловой рукописи, Болдинской, строится кульминационная сцена поэмы, соответственно стихам 428-442 окончательного текста.

Еще не закончив чернового текста поэмы, Пушкин стал переписывать его набело — в тетрадку, сшитую из отдельных листов почтового формата, сложенных вдвое (ПД 964, бывш. ЛБ 2375). Образовалась первая беловая (или, технически точнее, перебеленная) рукопись — Болдинский беловой автограф (БА).