Медленный яд ночи (ЛП)

Афат — самый прекрасный город Гаона, раскинулся в устье реки подобно изысканной маске.

— К югу от Афат есть лесной заповедник, который вам тоже может быть любопытно посетить. Хотя, — он нахмурился, подумав о багаже Авта, — вам понадобится приобрести определенное снаряжение, если соберетесь туда надолго.

— Я редко хожу в походы по мирам, с которыми не вполне знаком.

— Сомнение — мудрая политика. Я не советовал бы вам ходить в походы по Гаону в одиночестве.

— Почему, уважаемый? — спросил Авт.

— Вонды.

— Вонды?

— Они размерами от очень маленьких до... — Кельс сложил руки чашечкой, потом развел шире. — Вот таких. Укус самых обычных, маленьких, саднит несколько дней. Более крупные могут доставить человеку и более серьезные неприятности. Яд некоторых действительно пользуется спросом в определенных кругах. — Ему вспомнились вонда-бары в северных округах города, и он издал негромкий возглас омерзения. — Не советую. А опасаться вам надо чайной вонды.

— Она опасна?

— Она называется чайной вондой, потому что после ее укуса времени, оставшегося до смерти, как раз хватит, чтобы заварить чай и выпить чашку.

Авт поднял бровь.

— Не самый мудрый способ провести оставшиеся тебе несколько минут. Вы встречались с такой?

— Она меня укусила, — сказал Кельс. Ему было пятнадцать. Его дядя купил на афатском рынке корзину плодов и оставил на скамье для детей: узкой и длинной, идущей вдоль задней стены дома. Фрукты были спелые, крупные, темно-пурпурные, и Кельс, увидев их, без раздумий сунулся в корзину. Не успел он коснуться плодов, как почувствовал ледяной укол.

— Что вы сделали? — спросил Авт Эмнис. — Надо полагать, чайник кипятить не стали.

— Я запаниковал, — ответил Кельс.

Несколько мгновений он стоял, моргая и пытаясь осознать, что случилось, а холод полз по руке, взбираясь к запястью, и тут он увидел чайную вонду, которая присосалась к ней, выпроставшись из пурпурного плода. Центр тела вонды был мертвенно-белым, с серебристыми полосками. Окружавшая его мембрана пульсировала и подрагивала, спирально загнутые края наливались розовым и красным, а хоботок вонзался все глубже в руку. Под его взглядом кисть стала неметь, а лед пополз дальше, мимо запястья к локтю. Он попытался закричать, но не издал ни звука.

— Я застыл.

— А как вам следовало действовать? — спросил Авт Эмнис.

— Мне следовало схватить самый большой нож на кухне и отсечь себе руку.

И когда он понял это, то побежал через комнаты, открыл ящик и выхватил оттуда нож, тяжелый, с лезвием шириной три дюйма и длиной пятнадцать. Но затем застыл, бессильный сделать то, что должен был сделать, а вихрь страха и паники вымел из разума все мысли. Тут на кухню заглянула его сестра. Она покрыла расстояние между ними в бешеном темпе, вырвала нож из его руки и толкнула его к полкам. Затем, словно разделывая дичь к пирушке, выпрямила его руку, решительно ударила по ней ножом, прорезав кость и плоть, и отсекла руку как раз ниже плеча.

И тогда он закричал.

— И что произошло? — спросил Авт.

— Моя сестра нашла меня и отсекла мне руку. Мне очень повезло. Я сглупил.

— Действительно. — Это заговорила фаунтийка в юбке. — На месте вашей сестры я бы оставила вас умирать.

— Полноте, уважаемая, — сказал ее оппонент. — Зачем же так. Любой в такой ситуации может запаниковать.

— Нет, если выжить хочет, — поджала губы женщина. — Это выставляет в нелестном свете Стражу, выбравшую себе такого работника.

— Не может же ваш народ быть так жесток, — сказал другой. — Ну ведь не может.

— Жесток? — повторила она. — Мы практичны.

— Не стал бы его винить, — заметил Авт Эмнис. — Легко себя убеждать, что доктор без труда заменит руку, но как дело доходит до... — Он потряс головой. — Нельзя себя намеренно так увечить, вот и только-то. Лишнее напоминание.

Женщина фыркнула.

— М-да, я теперь уверена, что Герентат падет перед Анаандером Мианаай, стоит ему обратить на вас внимание. Вы чересчур сентиментальны. И Гаон тоже, несмотря на Крадучку и усилия Стражи.

Тут она взглянула прямо на Кельса.

— Уважаемая, — сказал Кельс. — Вот только хамить не нужно.

— Я говорю то, что думаю, — огрызнулась женщина. — Мой народ за масками не прячется.

— Да нет же, — спокойно возразил Авт. — Ваша маска — жестокость и прямая до грубости речь в свою защиту. Мы видим вас такой, какой вы хотите казаться, а не ваше подлинное естество. В маске или нет, а стражник Инаракхат честнее вас.

Женщина снова издала презрительное фырканье, но ничего больше не сказала.

Кельс мгновение смотрел в иллюминатор, собираясь с мыслями и пытаясь успокоиться. Ему захотелось покинуть бар, но это выглядело бы в своем роде как бегство.

— Уважаемый Авт, вы намерены пообщаться с родом своей бабушки?

Он не об этом намеревался спросить.

Вопрос Авта Эмниса, кажется, не удивил.

— Не знаю. А вы бы рекомендовали это?

Да, нет, не знаю — разные ответы сталкивались, перепутывались, лишали его дара речи. Род Гхем, в котором и помыслить не могли об отношениях с его неудачливым семейством, Авта примет не лучше, и мысль эта Кельса огорчила. А также порадовала. Пускай гхеманцы узнают, кого отвергли!