Медленное пламя

Даже Тоби, и иногда ему за это хотелось ненавидеть старшего брата, но Джонни был именно таким парнем.

И за это его нельзя было ненавидеть.

Никто не мог ненавидеть Джонни Гэмбла.

— А Тобиас…

Тоби оживился.

— Он понятия не имеет о своем потенциале…

Ну, конечно.

Его потенциал.

— Но когда он поймет… — она на секунду замолчала, а затем продолжила: — Я борюсь с ним. Но можно ли обуздать всю эту дерзость? Правильно ли пытаться мешать мальчику поглощать жизнь? Он такой смелый, Джуди, что иногда у меня перехватывает дыхание. В иные времена он был бы первым, кто ступил на Луну. Кто первым прибыл бы на место тушения пожара. Джонатон найдет милую девушку, заведет с ней детишек, будет работать в автомастерских отца и заживет хорошей жизнью, тихой и счастливой. Тобиас найдет вспыльчивую девушку, которая будет бросать ему вызов и сводить с ума, и они помчатся по миру, бегая с быками в Памплоне, выискивая спрятанные сокровища в Египте или что-то в этом роде.

Тоби удивленно моргнул.

Марго так думала?

О нем?

— И что мне делать тогда? — спросила Марго свою подругу Джуди (которая пекла не такое вкусное печенье, как Марго, но тоже ничего). — Мой последний мальчик, пусть и не рожденный мною, уйдет? Как женщине смириться с тем, что ее ребенок путешествует по Амазонке или погружается в глубокое море, чтобы исследовать затонувшие пиратские корабли? Боюсь, остаток своей жизни я проведу в ожидании звонка только, чтобы услышать, что с ним все в порядке. Господи, надеюсь, он найдет женщину, способную общаться. По крайней мере, справляться, как мы поживаем.

По собственной воле тело Тоби соскользнуло по стене дома Дэйва и Марго.

До самого низа.

Пока он не уселся на задницу.

Потому что она так думала.

О нем.

— И Сьерра этого не поймет, — продолжила Марго. — Не поймет надежности Джонатона или бесстрашия Тобиаса. Ей этого никогда не узнать. Она никогда не будет держать на руках внуков, которых ей подарит Джонатон. Никогда не услышит по телефону волнение детей Тобиаса, когда те позвонят и, затаив дыхание, поделятся новой затеей их отца.

Тоби почувствовал, как что-то ударило в живот, и это был не тот обычный удар, когда кто-то упоминал его маму.

Это было что-то совсем другое.

— Так что, полагаю, мне следует поблагодарить ее, — заявила Марго. — Потому что она ушла, и все это досталось мне. Она ушла, и это стало моим. И я полагаю, мне не следует злиться на Ланса за его разрыв с Рэйчел. Потому что, если бы он нашел себе женщину, она могла бы заявить права на этих мальчиков. Потому что, какая женщина, кроме Сьерры, которая в принципе не женщина, не станет претендовать на этих мальчиков? И что тогда делать мне?

И снова по собственной воле его тело оторвалось от пола, поднялось на ноги и повернуло направо к сетчатой двери.

Марго никогда ничего не упускала.

Поэтому, хотя она и стояла у кухонной стойки боком к двери, с трубкой настенного телефона, прижатого к уху, она почувствовала его присутствие и обернулась.

Тоби не двинулся с места.

Он просто смотрел на нее, на ее красивые светло-рыжие волосы и большие глаза, одетую в одно из ее красивых платьев (она всегда была в красивых платьях), и ощутил в животе то самое чувство.

— Джуди, мне пора. Тобиас вернулся домой из школы, и если я не принесу ему перекус, его желудок съест себя сам. — Она сделала паузу. — Хорошо. Да, конечно. Тогда и увидимся. Да, Джуди.

На этом она повесила трубку.

Но все, о чем мог думать Тоби, это то, что она сказала, что он вернулся «домой».

И он был дома.

Их у него было три.

Отца.

Бабушки и дедушки.

И Марго.

И после школы она готовила ему чертовски вкусный перекус.

Всегда.

Всегда, сколько он себя помнил, он приходил к ней.

И это дала ему его мама. Всё это.

И она сделала это, уйдя.

Не двигаясь, он смотрел, как она идет к нему.

Он пошевелился только тогда, когда она толкнула сетчатую дверь.

Она держала ее открытой, стояла в дверях и изучала его.

— Как много ты слышал, дорогой? — тихо спросила она.

— Много, — ответил он.

Ее красивое лицо приняло такое нежное выражением, как ему нравилось, а потом она прошептала:

— Дитя.

Тоби ничего не сказал.

— Я знаю, что тебе нравилась Рэйчел, Тобиас, но… — начала она.

— Ты мне нравишься.

Она замерла. Моргнула.

Затем ее рука поползла по груди и прикрыла горло, чтобы не дать ему увидеть, как она старалась не заплакать, потому что дамы не поддавались слезам и истерике на публике. Это было невежливо.

По словам Марго.

— Когда я найду женщину, она будет такой же, как ты, — заявил ей Тоби.

— Мой прекрасный мальчик, — тихо сказала она.

— Хотя ей придется носить брюки, если она собирается бегать с быками или чё там еще.

Черты ее лица стали еще мягче, но она сказала:

— «Что-то», Тобиас. Не «чёкай». Ты не из деревни.

— Я — настоящий деревенский житель. Все жители Кентукки — деревенские жители, разве ты не знала?

Ее губы шевельнулись тем самым движением, которое часто совершали при разговоре с ним. Они дрогнули, будто она пыталась не рассмеяться, а затем вытянулись в суровую линию.

— Я не из деревни, я родилась и выросла в Кентукки. И ты тоже не из деревни, — заявила она.