Медиум

— Такого не случится, я вам обещаю. Ещё одно, мистер Нельсон. По поводу трупов, найденных в переулке.

— Да? Что такое?

— Кто только не расспрашивал про них моих кисок и меня! Но ваше алиби неоспоримо. Всех моих девочек, включая тех, кто мог сказать что-то толковое, выгнали из этого квартала. По опыту, максимум через пару недель, они вообще ничего толкового не вспомнят про тот вечер. Однако вопрос в другом. На соседней улице стояла машина той троицы. Я её отогнал в надёжное место. Автомобиль никто не свяжет с покойниками. К тому же, его сразу перегнали в другой город для продажи. Но в багажном отделении нашёлся блокнот частного детектива с черновыми заметками о расследовании заданного вами вопроса.

— Я сразу заподозрил Джуэрса в излишней жадности. Немного корысти — это хорошо. Жажда наживы заставляет человека суетиться, думать, действовать, работать. Но когда тебе платят в десять раз больше необходимого, то ожидают, что ты хотя бы будешь держать язык за зубами. Вслед за Марком Туллием Цицероном вскричу: «О времена! О нравы!» Что касается блокнота — там нет ничего важного ни для меня, ни для кого другого. Сожгите его, Джузеппе. И знайте, что малая значимость заметок, не умаляет моей благодарности вам.

— Что вы, мистер Нельсон! О какой благодарности вы ведёте речь! Это лишь небольшой знак внимания. Если потребуется, что-то более серьёзное, например, сыграть для кого-нибудь пару гамм на скрипке, я тоже готов. Хотя… не будем вспоминать покойников в переулке… мне и самому понятно, что для вас и это мелочь.

— Не надо скромничать. Мы оба понимаем, что из мелочей состоит человеческая жизнь. И что люди показывают себя именно в мелочах.

— Благодарю вас за такие слова. И последнее. Ко мне пришла одна информация, прямо вас не касающаяся, но возможно вам будет любопытно её услышать. У меня есть коллега по работе. Не то, что приятель, но вполне нормальный человек, если не смотреть на то, что он мулат. Сошлись мы на том, что некоторые мои постоянные клиенты, под настроение, желают окунуться в чернила, а в квартале у Марселя, так зовут коллегу, среди цветных имеются богатенькие заказчики, любящие полакомиться беленьким мясцом. Девочки не против заработать вдвое, а то и втрое против обычной ставки. А кто мы такие, чтобы читать им мораль и рассказывать об сегрегации? Вы меня не осуждаете?

— Будем честны, когда-то, очень давно, я был молод и не обращал внимания на расу своих подружек. Кроме того, я родился в Старом Свете, а там на цвет кожи обращают много меньше внимания, чем здесь.

— Как хорошо, что вы меня понимаете. Пока ожидали девочек от клиента, делать было нечего, и мы болтали. Марсель знает много того, что не знают белые — Вуду, зомби и всё такое прочее. У меня тоже есть о чём рассказать. Словом, раз я ушёл с улицы, то решил сообщить об этом коллеге и передать ему некоторые контакты. Мне оно не сложно, а ему сильно пригодится. Вчера мы встретились и немного посидели. Есть такие места, где собираются вместе и чёрные, и белые. Там даже в оркестре тех и других поровну.

— Слышал про такие ресторанчики.

— В благодарность за подаренные контакты, Марсель рассказал мне о неком альфонсе, по имени Жиль, это квартерон с оливковой кожей. Когда работает в белых кварталах, выдаёт себя за креола. Жиголо охмуряет вдов, вытягивает деньги, а затем обносит их дома. Сейчас отрабатывает наводку на Лукрецию Брасс. Ходят разговоры, что её покойный муж украл и спрятал какие-то алмазы.

— О, Господи! И эти туда же! Ко мне уже приходил начальник страховых следователей, и заявлялся даже сам Джордани Витторио. Они оба хотели поговорить с мистером Брассом о старом ограблении пакетбота. В присутствии этой парочки я передал мистеру Брассу их вопросы. Они получили ответ, что мой клиент камни не брал.

— Сам Джордани Витторио? Значит, какие-то основания так предполагать у него были. Я ему сразу рассказал о цветном, забредшем на нашу территорию.

— Поговорим лучше о другом. Интересно, Джузеппе — зачем вы хотите стать медиумом?

— Мечтаю о долгой жизни. Там где я родился, ходят слухи о говорящих с духами. Даже считается, что они умеют продлять собственную жизнь.

— Что ж, понимаю ваш мотив. Скажу сразу, иногда слухи имеют основания. Дольше прожить, стать немного здоровее и даже выглядеть чуточку моложе довольно сложно, но вполне возможно. Какой срок жизни вас бы устроил?

— Сто лет.

— Вы скромны. Рассчитывайте на смерть в сто двадцать, причём почти в вашем нынешнем облике.

— Это много больше моих самых смелых мечтаний!

— Но вы понимаете, что ничего даром не даётся. Придётся немало потрудиться, чтобы достичь такого уровня.

— Я готов.

— И вы догадываетесь, что если что-то прибывает, то где-то должно убыть?

— Если вы о необходимости чем-то пожертвовать, то тоже понимаю.