Мед багульника

Наталия Сергеевна видела приезжих из окна, и именно ей было первое огорчение — смотреть на брошенные пустые бутылки и прочий мусор. Сама наводила порядок, а летом помогала ей Славка.

— Ну что за варварство, — повторяла Наталия Сергеевна, когда отец Вячеслав с матушкой приходили в гости.

В ее доме — деревянном, которому было уже, наверное, лет сто, все содержалось в отменном порядке. Никогда не скажешь, что воду сюда носят ведрами, из колонки. Белизною горели полотенца, завораживали сложным узором кружева.

Это не составляло стержень жизни, просто нельзя было иначе, надо — «держать тон». А действительно дорогое сердцу — книги. Большая библиотека, которою отец Вячеслав с матушкой Ириной с большой радостью начали пользоваться.

— Когда была война, и прежде, когда — революция, никто из нашей семьи книги не продавал. Всё продавали — украшения, одежду, бронзу… А о книгах и тогда мечталось — о тех, каких не было. Мама моя переписывала Диккенса от руки, — Наталия Сергеевна вздыхала, — Может, если бы папа успел… 

Это была семейная легенда.

Еще во время гражданской — ее отец, бывший при прежнем режиме начальником почты, спрятал где-то довольно внушительную сумму — золотыми монетами, чтобы возвратить ее в казну, когда кончится «смута».

В 1938 году его неожиданно арестовали. Когда уводили, он не успел сказать домашним, где находится «клад». Были б эти деньги в руках — легче жилось бы семье в последующие годы. А так все держалось только на неустанном, с утра до поздней ночи — труде.

Наталия Сергеевна стала учительницей в сельской школе, преподавала литературу, в дома ждали свои дети, и всевозможные женские хлопоты: начиная с огорода, и заканчивая вязанием кружевных воротничков — дочкам к школьной форме.

Славка уже формы не носила. Она росла на глазах отца Вячеслава, проводя в деревне все каникулы, и совпадение их имен было поводом для домашних шуток. Мол, так они сроднились, что даже имя поделили пополам.

Ныне Славке…  двадцать два… двадцать три уже…  и нет на свете Натальи Сергеевны, и в прошлое лето Славка к ним не заглядывала, а теперь вот… 

— Да где ж поселить тебя? К нам с матушкой пойдешь?

Была еще при крестильном помещении комната с громким названием «гостиница» — на две кровати, но там сейчас разместился Женя — молодой художник, приехавший расписывать храм.

— Да ни за что…  Вы мне от бабушкиного дома ключ дайте.

Умирая, Наталия Сергеевна отказала церкви и дом, и библиотеку свою.

— Славушка, — смущение было на лице отца Вячеслава, — Не сможешь ты там жить сейчас. Там у нас в последнее время старушка жила одна, немощная совсем. В общем там, самое малое, ремонт делать надо.

Славка могла возмутиться…  да что угодно могла. Но она засмеялась.

— Вот и займусь. Я на несколько дней всего к вам. Ну — что успею… 

— Отдохнуть здесь хочешь?

— Не-а. Вы мне расскажите, что у вас на Купалу происходит… 

Ясно. Только вот как докатились до города вести о том, что каждую ночь на Ивана Купала в селе то пожар случается, то человек пропадает, и бывает — не находят его? А Славка, как была любительницей страшных сказок, так и осталась.

— Ты же знаешь, что для меня это не может быть ничем иным, как суеверием. Совпадением. Недавно одну старушку хоронили, даже я ее — ведьмой назову. А Федька гонял как раз голубей. Ну, один и завис в небе, как раз над покойницей. Так прихожане бабушку тут же в святые и произвели.

Славка снова рассмеялась. Но идея ее не отпускала:

— Все равно я тут до Купалы поживу и посмотрю. Ну, дайте ключ… Ну, никого не боюсь — ни грязи, ни крыс, ни призрака бабушки Наташи… 

Священник поднялся.

— Пойдем тогда к Тамаре Иосифовне. Она, как староста, по ключам главная у нас.

* * *

Славка все-таки не ожидала такой степени запустения. Это вам не паутина по углам. Впечатление было такое, что дом немножко начали ломать, но потом передумали. В спальне, из наслоившейся на полу грязи начал расти молодой клен. Стекла кое-где были выбиты, еще кое-где отодраны доски.

Вряд ли это сотворила немощная старушка. Скорее всего, после ее смерти из опустевшего дома стали тащить все подряд все, кому не лень.

Сил у Славки было много. Но уборка предстояла грандиозная. Что там говорил отец Вячеслав о гостеприимстве матушки Ирины? Часа через четыре Славка напоминала себе лошадь, ту самую, которую легче пристрелить… 

За это время несчитанное количество ведер было принесено — с водой, прозрачней хрусталя, а потом Славка выплескивала в заросли в огороде какую-то жижу иссиня-черного цвета. Там же, в огороде, выросла куча хлама, который предстояло еще порубить, а потом уже аккуратно сжечь, чтобы не оказаться виновницей очередного купальского пожара.

Итогом усилий стала комната, приобретшая почти жилой вид. То есть бомж или переселенец счел бы ее вполне даже достойной. Окна Славка затянула полиэтиленовой пленкой.

Мутный полиэтилен и не позволил ей увидеть мелькнувшую черную рясу. Она отворила на стук — распаренная и такая грязная, что как понимала — ее саму уже полагалось брать двумя пальцами и окунать в емкость с водой.