Мед багульника

Да и с кем там можно поделиться впечатлениями от увиденного? А дети, как известно, самые благодарные слушатели. Наташа не любила вызывать зависти, и в учительской о поездках своих почти не говорила. Но в классах…

На других уроках ребята привыкли читать, а потом пересказывать текст «от сих до сих». А Наташка рассказывала ученикам о Чили, о высокогорном поле гейзеров Эль-Татио, которое напоминает поверхность гигантской дымящейся ванны, окруженной конусами вулканов. И об Австралии… Как шла она по обычной городской улице, и вдруг над головой пролетела многометровая стая попугаев.

— И так они кричали, что казалось — ругаются самыми последними словами…

Класс хохотал, а учителя, до которых кое-какие подробности Наташкиных вояжей все-таки доходили — завидовали:

— Весь мир объездила… Хорошо, когда муж бандит.

Как и для многих в нашей стране, для них «бандит» и «бизнесмен» — было одно и то же. Они считали, что честно заработать деньги нельзя.

— Ну, ты мне скажи, беспристрастно, со стороны… Чем Васька мой так уж плох? За что они на него вызверились? — спрашивала меня Наташа.

… Я знала всю эту историю, она проходила у меня на глазах.

В конце 90-х подруге пришлось уйти из школы. Зарплаты тогда выплачивали с задержкой в несколько месяцев, а Наташка жила одна, и ей просто нечего стало есть.

И тогда она последовала старому зэковскому принципу — «быть поближе к еде». Увидела объявление, что в кафе требуется администратор, и пошла. Сколько бы ни платили, а все одно — накормят.

Когда-то мы с ней проходили практику в пионерлагере. Записались на август, на последнюю непопулярную смену, чтобы быть вместе, стать вожатыми в одном отряде. А когда приехали в «Чайку», оказалось, что начальник лагеря перестраховался и привез студентов с запасом. И отряда нам не хватило.

Мы сидели на рюкзаках почти в отчаянье. Так далеко добирались! А теперь и практику не зачтут.

Вечерело. Наши однокурсники были уже при деле, и бодро муштровали своих подопечных, а нам не было место. Даже где можно переночевать — не указали. Потом начальник подошел и предложил компромисс:

— Девчонки, у меня в столовой убираться некому. Грязную посуду собирать, полы мыть… не возьметесь, а? А мы вам характеристики для института напишем самые лучшие. Что вы тут были, как два Макаренки женского роду…

Позже я много раз убеждалась — нельзя идти наперекор судьбе. Она косвенно подсказывает, направляет… не прислушаешься — себе дороже будет.

Мы послушались — и ни разу не пожалели. Август прошел славно. Лагерь наш стоял в сосновом бору. Летом нет веселее места, чем такой бор. Шершавая теплая кора сосен, запах разогретой на солнце хвои, стволы, уходящие в небо, как мачты. Земля устлана толстым ковром хвои, и то и дело не удерживаются ребята — начинают перебрасываться шишками.

А минуешь бор, сбежишь по тропинке — и речка… По сравнению с Волгой, что осталась дома — не река, а так, ручеек. Но все же и омуты тут водятся, и особенно соблазнительны над темной водой листья кувшинок.

Но, слава Богу, нам не нужно было, дрожа, пересчитывать воспитанников, боясь, что кто-то из них утонет. И развлекать ребят до седьмого пота не пришлось. Дело наше было простое, служивое. Трижды в день мы собирали со столов грязные тарелки, потом мыли два больших столовских зала, и получали свободу…

А главное, мы были тут — сыты. Год перед тем жили на стипендию: суп из пакета, резаный лук, скупо политый майонезом. Купить нечего — в магазинах пустые полки. А здесь четыре раза в день мы наедались до отвала.

Через несколько лет Наташка так оголодала, питаясь на свою копеечную, от случая к случаю выплачиваемую зарплату, что вспомнила эту практику. И пошла в кафе — на мысленный образ дымящейся тарелки — как на свет маяка.

Потом она рассказывала, как сидела, разглаживала на коленях юбку, которой уж Бог знает, сколько исполнилось лет. А хозяин — такой молодой, лощеный: «Он был такой гладкий, Майя, что, кажется, ему никогда не нужно было бриться… А если продать один его галстук, мне бы хватило денег на целый год…»

— Почему вы хотите работать у нас? — спросил он.

А что мне сказать? Что мы с тобой всегда любили это кафе? Что когда намерзнемся, нашляемся по улицам, идем сюда греться и играть в роскошь? Помнишь, как мы леди изображали? Кофе заказывали, пирожные на каждом столе стояли в вазочке. И мы так небрежно стягивали перчатки, а пальцы были красные от мороза, бесчувственные…

А его звали Вася. Я думала, детей сейчас так никто не называет. Как кота. Скажешь «Вася» — уже смешно. А он — Вася. И он смотрел на меня натурально, как кот на сметану. То так голову наклонит, то этак…

Ну что ты, какая я красавица… Знаешь, как я тогда жалела, что надела кофточку с большим вырезом… Какую? Ну, белую, французскую, Нинка дала. И он все голову наклонял и смотрел мне за пазуху, как будто у меня там если не сметана, то мышь затаилась.

— А вы в курсе, чем занимается администратор?

— Ну, руководит… все тут организует…, - ступила я на хрупкий лед.